Я хотел хоть на миг вернуться к Маше. Оксана покрасила волосы и оделась так, как моя любимая. И убить ее я должен был тем же способом. А она должна была умереть, славя Машу…
Вот, что означали те слова: «Мария Болотова. Слава!», – поняла Женя. – Слава Маше Болотовой. А не имя умирающей и ее убийцы.
– Но в последний момент Оксана все испортила. Я тоже, конечно, хорош. Я решил убить ее в парке, где мы с Машей встречались. Поэзия места. А эта девица взяла и передумала, вдруг вырвалась и побежала. Глупо. И бессмысленно. Но я, надеюсь, ты не допустишь той же ошибки? Ты ведь тоже не хочешь жить. Потому, что нет у тебя никакой жизни. Сидеть одной в четырех стенах – это не жизнь. А Болотовы лишь использовали тебя. Тебя ведь никто не любит. Впрочем, как и меня, как и многих. Так что, давай спасем друг друга.
Жене сделали предложение. Ей предложили быть убитой. Не просто так, а со смыслом. И это почему-то не показалось ей диким. Она сама совсем недавно думала о том же. И в последний момент остановилась только из-за слабости, малодушия. Она не стала возражать Борису. Перекрасила волосы и под его диктовку написала заявление об уходе и о том, что в ее смерти никто не виноват. Единственное, о чем она его спросила:
– Как погиб Черноруцкий?
– А-а, мой заместитель, – усмехнулся Борис. – Ему я тоже помог умереть. И он был не против. Написал предсмертную записку. Сама посуди, разве это жизнь – в одиночной камере? Он – узник, а я, наконец, освободил его.
– Но как ты прошел посты и охрану? – удивилась она.
– Мне помогли братья и сестры. Нас много, мы везде. Благодаря им я мог общаться с тобой и держать под контролем Болотовых. Наша община – моя семья. Меня привела в братство Оксана. Она искала спасение от депрессии. Здесь помогли и мне. Здесь каждый получает то, о чем просит.
– А что это за братство?
– Мы называемся «Темное братство». Мы верим, что мир погружается во тьму. Грядет конец света, а выживут только те, кто любит. Мы любим и помогаем друг другу. Поэтому я помогу тебе умереть. А ты поможешь мне, позволив убить себя. Ведь только так я могу вновь прикоснуться к Маше. Когда Оксана умирала, я видел не ее лицо, а лицо моей любимой. Лицо смерти одинаково.
Сергей и Илья ворвались в комнату. Маша выглядела героиней фильма про пьяных матросов. Костя – как тень отца Гамлета. В смысле, от былого величия не осталось и следа.
– Он… Он приставал ко мне. Я сопротивлялась. Он хотел изнасиловать меня! Пьяное чудовище!
– Что-оо! – взревел Сергей и ударил в челюсть.
Чудовище тоже обычно неплохо работало кулаками, но сейчас только беспомощно потирало подбородок. Влип, так влип.