Вход, который они пытались открыть, был гораздо прочнее, чем предыдущий. Когда первую стену откололи, оказалось, что за ней находится вторая, такая же. Некоторое время все стояли, разочарованные, но Швиль не уступал.
– Дальше, дальше, господа, не останавливайтесь: нам надо преодолеть еще этот пустяк, тогда мы очутимся в боковой комнате. Там должны храниться дорогие вещи, – подбадривал он своих сообщников, но де Кастелло ударил в гонг и объявил обеденный перерыв. Около трех часов они вернулись в прежнее помещение. Мужчины уже уселись за стол и приготовились есть, как вдруг в душном воздухе почувствовался невыносимый запах. Все положили вилки и молча обменялись вопросительными взглядами. Никто не мог найти объяснения. Первым встал Швиль, вышел в коридор и посмотрел на труп Аргунова. Здесь запах был еще невыносимее. Достаточно было одного взгляда на изменившееся и вздутое лицо умершего, чтобы понять причину. При такой жаре труп разложился неожиданно быстро. Странно, вчера об этом никто не думал. Другие тоже подошли, и хотя они держали перед носом платки с одеколоном, не могли долго выдержать этого запаха и убежали. Швиль тоже должен был выйти из коридора: он чувствовал сильную головную боль и тошноту.
– Я не знаю, почему у нас нет электричества: ведь Марлен совершенно ясно сказала мне, что мы получим ток со станции. Мне кажется, – прибавил Швиль, не смотря на Ронделля, – что ток должен был быть уже вчера.
– Гм… да… строго говоря, Швиль прав, – смущенно пробормотал Ронделль, – я постараюсь еще сегодня войти в соприкосновение с внешним миром.
Этого ответа было вполне достаточно для Швиля. Он доказывал, что остальные, зная, что ток был уже в гробнице вчера, не находили нужным присоединиться к нему. Итак, ночные разговоры с внешним миром должны были держаться втайне от него. Все они были против него. Ему необходимо было это установить. В душе он все-таки надеялся, что среди «Бесстрашных» найдется хоть один дружески настроенный к нему человек. Неужели он должен теперь совершенно отказаться от этой надежды? Неужели он был совершенно один, покинутый всеми?
Трупный запах становился все неприятнее. Несмотря на то, что труп был закрыт пятью одеялами, о еде нечего было и думать. Оставалось только употребить все силы на то, чтобы скорее пробиться в третье помещение, чтобы таким образом избавиться от новой напасти.
С удвоенной энергией приступили к работе. Глухие удары молотка звенели в ушах; все стояли по колени в щебне. Все давно уже сняли рубашки; с тела стекал пот и, мешаясь с пылью, расплывался черными струйками по груди и спине. Никто не говорил ни слова, только тяжелое, прерывистое дыхание свидетельствовало, что здесь работают не машины, а живые люди. Но эта работа, казалось, все больше притягивала трупный запах: он подходил все ближе и ближе. Юргенсена вырвало уже два раза; остальные с отчаянием посмотрели на него, не выпуская изо рта трубки или сигаретки.