Точно к такому же выводу пришла и сама Таунсенд после того, как первое потрясение улеглось, и она тщательно обдумала все случившееся.Она знала о дуэли Яна с герцогом де Вереном и о ее причине. Знала также, что Луиза дю Бертен без колебаний вовлечет Яна в новый поединок. Тяжко раненный Яном Верен был принужден удалиться в свое поместье в Нормандии, тогда как Луизу этот скандал почти не задел. Она была всего лишь еще одной в сонме весьма безнравственных дам, которые – Таунсенд успела в этом убедиться – блистают в салонах Версаля.
Тем не менее она прекрасно сознавала, что у мадам дю Бертен влиятельные друзья, в то время как Ян, по собственному его признанию, после смерти Сен-Альбана нажил новых врагов. И среди них наверняка может сыскаться тот, кто будет только рад использовать Луизу как предлог, чтобы вызвать Яна.
При этой мысли Таунсенд содрогнулась. У нее не было ни малейшего желания, чтобы Ян дрался на дуэли по этому поводу или любому другому. Дуэли уже перестали быть чем-то романтическим, волнующим и почетным – они оканчиваются кровопролитием и смертью. Таунсенд вспомнилась кровь, струившаяся из груди Яна, и она была убеждена, что ничто, ничто на свете не стоит того, чтобы вновь испытать подобный ужас.
«Слуги будут молчать, – решила она, сидя за вкусным ужином, к которому едва притронулась. – Луиза тоже не станет болтать, поскольку есть опасность, что инцидент выставит ее в смешном свете».
И все же Таунсенд понимала, что нужно кое-что рассказать Яну – на случай, что об этой истории ему станет известно. Возможно, она изложит ему смягченную версию случившегося и будет при этом смеяться, чтобы он не заподозрил неладное.
Да, она это сделает, когда он вернется из Версаля, – успокаиваясь, решила она. – Ночью, когда они будут в постели.
Однако в ту ночь Ян не вернулся. Таунсенд несколько часов сидела, напряженно вслушиваясь, не прозвучат ли в вестибюле его шаги, его голос. Тщетно ломала она себе голову, что могло его задержать или помешало хотя бы прислать два слова в объяснение своего затянувшегося визита во дворец. Охваченная все большей тревогой, она послала Эмиля в город разведать, не случилось ли каких беспорядков. Вскоре после полуночи тот вернулся и сообщил, что на улицах спокойно. Даже тех радикально настроенных недовольных, которые всегда собирались в многочисленных кафе Пале-Рояля, чтобы печатать постыдные свои памфлеты, в эту ночь почти не было видно, а в их речах и пророчествах не хватало обычного дня. Возможно, сказал Эмиль, воцарившаяся в городе апатия объясняется жарой и признаками надвигающейся грозы. Тем не менее он почти целый час слушал разглагольствования этих исчадий дьявола, Камиля Демулена и Жана Марата, несших нескончаемую чепуху о короле и правительстве, и радовался тому, что из Версаля не поступало никаких тревожных известий, которые могли бы снова взбаламутить парижан.