На улице солнце ударило Витьке в глаза. Прохладный воздух, сменивший затхлую прокуренность Лехиной хаты, на секунду заставил его задохнуться. Подержавшись за калитку и немного придя в себя, Витька вышел на улицу...
3
Тамара, как, наверное, все женщины, не сидела спокойно за столом, поминутно вскакивала, выключала закипевший, шипящий чайник, кормила мальчишек, а потом выгоняла их из-за стола - Димку готовить уроки, а Валерку убирать в комнате игрушки, подливала бабке Мане чай и в перерывах между бесконечной суетой успевала поесть и чокаться с мужем рюмками.
После третьей рюмки Витьку окончательно развезло. Кухня, правда, уже не вертелась, но глаза стали совершенно неуправляемыми и временами глядели в двух направлениях сразу.
На другом конце стола что-то скрипела бабка Маня, не очень разборчивое и наверняка неинтересное. Ей, как всегда, налили на самое донышко, но она и это не выпила, только попробовала самую капельку. Выгодная бабка! Экономная! То и дело она давилась картошкой, надсадно кашляла, и сидевшая рядом Тамара осторожно хлопала ее по костлявой спине. В тарелке перед Витькой застыла картошка, и капли масла на ней превратились в желтые бусинки.
Тамара тоже заметно охмелела, уже не вскакивала, сидела сгорбившись, положив руки на острый подбородок.
- Витка, а, Вить, помнишь, как у нас было, когда мы только поженились? Ведь мы счастливы были... Мы были нужны друг другу. И ведь люблю я тебя, гада, - судорожно выдохнула она. - А порой терпеть не могу. Так бы и мотырнула вниз по лестнице...
- Да, Томша, да... - плохо соображая, поддакивал Витька. - Мы им еще покажем... Черная полоса... кончится...
И он снова налил себе и ей, а потом долго тряс бутылку над своей рюмкой, выдавливая последние капли, и, конечно, уронил ее. Брызнули осколки синей рюмочки.
- На счастье... счастье, - бормотал Витька, подбирая осколки со стола и пытаясь сложить их в целую рюмку.
Потом он вдруг очутился в постели, почему-то уже раздетый, до подбородка закрытый одеялом.
Шторы были отдернуты и в комнате плавал сумрак, когда видно вроде отчетливо, но все кажется незнакомым и чужим, словно попал не в свой дом. Из-за неплотно прикрытой двери пробивалась полоска света и слышался раздраженный голос Тамары, укладывающей спать пацанов.
Во рту было шершаво, кружилась голова, но вставать и идти за водой не хотелось, а звать Тамару нельзя, потому что ребятишки, наверное, уже засыпают. Полоска из-за двери погасла, но темнее от этого не стало. Скрипнула дверь и вошла Тамара. В руке она что-то держала и вытягивала руку далеко вперед, словно боясь приблизить к себе это.