Лучше помнятся улица, красивые новые дома, широкий тротуар, газон между ним и проезжей частью.
Матери было сорок лет. Худая и плоская, она не отличалась особой привлекательностью. По утрам она убиралась у него.
Она никогда ничего не рассказывала… Мы жили в одной комнате, в бедном квартале… Иногда она водила нас к судье… Родился брат… Мне было лет шесть, когда господин Брен умер от апоплексического удара. Мать Думала, что теперь мы разбогатеем, так как тот обещал, что не забудет ее в своем завещании. Завещания не оказалось, и все состояние отошло к кузенам и племянникам.
Мы переехали… Позднее мать поступила в прачечную — она стала болеть, и ей было трудно бегать по домам, как прежде…
Они переглянулись. Мишель был под впечатлением этого рассказа, он гордился, что Фершо с ним так откровенен. Ему хотелось поблагодарить его, сказать:
«Возможно, я не был так несчастен, но все равно страдал от окружающего убожества. И поклялся, что когда-нибудь…»
Стоило ли это делать? Фершо и так все знал. Однако под восторженностью Мишеля скрывалось и менее благородное чувство, которое он поспешил подавить. Значит, этот великий человек был лишь незаконным сыном мирового судьи и поденщицы?
— В Убанги у меня в разных конторах и факториях работало немало молодых людей. Большинство уже после месяца службы начинали требовать прибавки.
Почему он отказывал им в этом? Фершо был жаден.
Развратен. Но мог ли он себе представить, что его секретарю пришли в голову такие мысли!
— Брат теперь не уснет… А там он держался здорово!
Моя нога…
Он выставил вперед свою деревяшку и погладил ее.
— Это случилось на четвертый год. В то время мы искали каучук в самых отдаленных уголках леса. Сам не знаю, как я поранился. Может быть, шипом? Началась гангрена. Чтобы добраться до врача, понадобилось бы плыть на пироге несколько недель. Однажды ночью я сказал брату: «Послушай, Эмиль, если ты не отрежешь ее, я сдохну тут…»
На секунду он закрыл глаза. Разве этот человек, которого считали таким мужественным и который несомненно был им, нуждался в восхищении мальчишки? Неужто он оказался настолько сентиментален, чтобы расчувствоваться, разглядывая портрет брата?
— От него потребовалось немалое мужество, уверяю вас… Не знаю, смог ли бы я это сделать на его месте.
А через десять лет, разведясь в Париже с первой женой, портнихой, он женился на дочери префекта. Один из моих первых служащих потом тоже стал префектом.
Он замолчал и вдруг бросился к окну, под которым Арсен заводил машину.
— Что вы делаете? — спросил он, открыв окно.
— Еду в Вер забрать белье из стирки.