– Однако он покончил с собой из-за вас.
– Откуда им это может быть известно?
– Он, должно быть, оставил записку или что-нибудь в этом роде, – ответил сэр Харвей. – И даже если нет, вся Венеция к полудню наверняка будет знать правду. Возможно, об этом уже сейчас сплетничают во всех городских кофейнях. Старые жуиры из казино не упустят случая присочинить что-нибудь от себя. О происшедшем уведомят дожа и Сенат. Меня сейчас волнует только одно: удастся ли мне убедить семью маркиза замять это дело – по крайней мере, не допустить широкой огласки.
– Вас волнует лишь то, что будут говорить, – заметила Паолина укоризненно. – Я же думаю сейчас о маркизе. Он был молод и красив. Почему он решился на такой шаг? Почему? Почему?
– У любви есть свои странности, – отозвался сэр Харвей. – Иногда она может свести с ума даже самого разумного человека.
– Тогда сама эта смерть была безумием, – прошептала Паолина.
Она вытерла глаза носовым платком. Сэр Харвей все еще стоял у двери, глядя на нее, и девушка спросила:
– Вы не сердитесь на меня?
Ее голос был тонким и жалобным, как у ребенка, который уже был наказан, но все еще боялся большего.
– Да, я сержусь, – отозвался сэр Харвей. – Я раздражен потому, что все шло так хорошо, а теперь вдруг стряслась эта беда. Еще вчера вся Венеция была у ваших ног, вы были единодушно признаны самой прекрасной женщиной в городе. Даже дамы в разговорах между собою хвалили вас, а граф был совершенно вами покорен.
– Граф! Я совсем забыла о нем. Что он скажет, когда обо всем узнает?
– Там видно будет, – ответил сэр Харвей. – Если он сегодня не придет навестить нас и от него не будет никаких вестей, тогда нам станет ясно, что он пошел на попятную – ситуация не особенно приятная, тем более теперь, когда я уже решил, что мы близки к цели.
– Мне... очень жаль, – пробормотала Паолина.
Сэр Харвей взглянул на нее, но выражение его лица не смягчилось. Глаза его оставались холодными как лед.
– По-видимому, вы слишком красивы, – резко произнес он. – Возможно, в этом и заключается источник всех бед.
Он развернулся и вышел из комнаты, а Паолина в слезах рухнула на диван. Она долго плакала, вспоминая маркиза и суровое выражение лица сэра Харвея, когда он покинул ее, чтобы проведать графиню.
В мыслях Паолины возник образ веселой вдовушки с ее румяным, сияющим лицом, черными, полными страсти глазами и алыми губками, кокетливо изогнутыми в улыбке. Она вспомнила грациозные, чувственные движения ее тела, которое как будто ни на миг не могло оставаться в покое. Вероятно, это был как раз тот род красоты, которым восхищался сэр Харвей, подумала Паолина с горечью, и если граф оставит свои ухаживания за ней, с какой стати сэру Харвею беспокоиться из-за этого? Он вполне мог жениться на графине и жить в полном счастье до конца своих дней. Ей придется тогда оставить их и уехать отсюда прочь. Отправиться куда угодно, в Рим, Неаполь, во Францию или даже в Англию – какое это будет иметь значение, если она все равно останется одна, никому не нужная, и рядом не будет никого, кто мог бы о ней позаботиться.