Дверь распахнулась, и двое безупречно одетых слуг попятились, согнувшись в поклоне, пока не коснулись спинами резных створок. Вошел Клод, маркграф Геспер-Обский.
Не обращая внимания на поклоны слуг и приветствия группы у камина, он направился прямиком к ней. Катье растерянно смотрела на него. Она успела забыть о разительном сходстве Клода с младшим братом. Опомнившись, вздрогнула и смущенно присела в реверансе.
Клоду было за сорок, но несмотря на десять лет разницы между братьями, Катье показалось, что перед ней стоит Филипп в длинном каштановом парике, в камзоле из желтовато-зеленой парчи, застегнутом на золотые пуговицы, каждая размером с игральную кость. Вот только морщинами, что едва появились возле глаз и губ Филиппа, у Клода уже изрезано все лицо.
– Ах, сестрица! – произнес он, беря Катье за подбородок. – Я слышал, вы последнее время много путешествуете.
– Под Ауденарде было сражение, – выдавила она из себя. – Всего в нескольких милях от Сен-Бенуа. Нам пришлось уехать.
– Конечно, дорогая, конечно. – Клода, как и его придворных, отличали те же вальяжные манеры, однако взгляд янтарных глаз его был острее, пронзительнее, настороженнее.
Две женщины у камина склонились друг к другу и зашептались намеренно громко:
– Ты посмотри на ее платье! По крайней мере, эта не доставит нам хлопот.
Другая хихикнула.
– Говорят, она спала только со своим мужем!
– Да на нее больше никто бы и не польстился.
Лиз взглянула на сестру, потом на женщину, что произнесла эти слова.
– Вы уверены?
Один из мужчин фыркнул.
– Во всяком случае, все мы знаем, что в этой комнате она единственная женщина, с которой не путался Клод.
Клод слегка повернул к нему голову.
– В комнате? В замке, я бы сказал. Женщины закатились квохчущим смехом. Клод сделал знак лакею.
– Я бы желал остаться с моей невесткой наедине.
Слуга открыл дверь, и пятеро с приглушенными смешками поспешили вон. Клод приподнял бровь, обратив взор к Лиз. Та попыталась изобразить возмущение, но в конце концов поняла, что ей ничего не остается, как последовать примеру его свиты. Створки захлопнулись.
Когда маркграф снова повернулся к ней, от его томности не осталось и следа.
– Я удивлен вашим поведением, мадам! Сначала ваша сестра является ко мне и сообщает, что вас похитил какой-то англичанин. Затем алые мундиры доставляют вашего сына. По-моему, Катрин, это чересчур. Вы все-таки жена моего брата и мать моего племянника. Мне трудно поддерживать нейтралитет, когда члены моей семьи ищут покровительства англичан. Не думаете ли вы, что я позволю вам рисковать моей репутацией? – Он взял со столика хрустальный бокал и налил себе темно-красного вина. Залпом проглотил его и налил еще. – Геспер-Об – всего лишь небольшой клочок Европы. Нужны немалые уменье и хитрость, чтобы маневрировать между такими столпами, как Франция, Австрия, Англия да еще дюжиной соседей. Я не намерен щадить никого, кто осмелится нарушить это с трудом достигнутое равновесие. Никого, запомните, Катрин. Впрочем, едва ли я вправе требовать от вас понимания. Вы женщина, и такие сложности не для вашего ума. – Он поставил на столик осушенный бокал. – Единственное, чего я требую от вас, – чтобы вы вели себя как подобает. Вы позволили себя похитить простому солдату – это верх неприличия.