– Ох, Бекет, Бекет! – Она утирала кулаками слезы. – Ты не понимаешь! Не можешь понять...
– Я понимаю, что ты хочешь защитить Эль-Мюзира от меня.
– Бекет! – Она комкала его разорванную рубашку. – Ох, Бекет, у моего сына, у моего любимого мальчика... падучая. – На мгновение страх вспыхнул в ее глазах, как будто слова вырвались помимо ее воли. Она судорожно всхлипнула и еще крепче вцепилась в полотно рубахи. – Впервые это с ним случилось в замке Д'Ажене. После смерти Филиппа мы гостили у Лиз, и Онцелус... Онцелус приготовил лекарство, чтобы остановить... припадки. Теперь оно кончается, нужна новая порция – для того я и поехала в Серфонтен. – Катье разжала пальцы, бессильно опустилась на постель и обратила к нему взор, полный муки. – Бекет, умоляю тебя, никто в замке не должен знать. Никто. Обещай, что никому не скажешь!
Он отшатнулся.
– Ты предала меня Эль-Мюзиру за пригоршню листьев и кореньев? Боже правый! Да любой врач сделает такое лекарство!
– Нет, нет, Бекет! Их лекарства только ослабляют приступы. А Онцелус может их предотвратить. Как ты не поймешь? Клод ни о чем не должен знать!
– Клод? При чем тут Клод? – выдавил он из себя, а в душе опять все смешалось – гнев, ярость, обида.
Катье глубоко вздохнула, запасаясь хваленой выдержкой Ван Стаденов.
– Клод сослал собственного деда, безобидного, беспомощного старика, в далекий монастырь в горах Италии. Там бесноватые монахи хлещут себя кнутом в знак покаяния. – Она стиснула кулаки. – Филипп во время итальянской кампании посетил тот монастырь и рассказывал, что там все стены залиты кровью. Если Клод узнает, он и Петера запрячет в такое же страшное место.
– Петер – мальчик, – озадаченно пробормотал Беккет, – станет же Клод...
– Черт бы тебя побрал, Торн! Ну почему ты не хочешь понять? Я должна и дальше получать это лекарство. Я буду платить Онцелусу, сколько бы он ни запросил!
– Катье, ты сама не знаешь, что говоришь. Нельзя связываться с Эль-Мюзиром. Он уничтожит и тебя, и твоего сына.
Бекет представил себе Катье во власти турка и содрогнулся. Нет, он любой ценой должен разделаться с ним!
А что будет с мальчиком, который так похож на мать? К этой невинной душе уже тянутся черные мохнатые лапы дьявола.
Он вдруг отчетливо осознал, что эта женщина, ее покой и счастье глубоко ему небезразличны. Закрыл глаза, борясь с внезапно нахлынувшим чувством, пытаясь запрятать его поглубже. Он не хочет чувствовать... ничего.
– Никто не должен знать, Бекет. Поклянись, что никому не скажешь. Поклянись.
Бекет отвел золотистую прядь с ее залитого слезами лица.