Внутри шевельнулся гордый дух Ван Стаденов. Катье выглянула в окно. Уже утро. У Петера сейчас занятия верховой ездой. Она неуверенно улыбнулась и решила, что ей необходимо тотчас же увидеть его. Позвонила в колокольчик, вызывая камеристку.
– Мадам? – прошептала Сесиль, появляясь в дверях для прислуги.
– Я собираюсь прокатиться вер... О, Сесиль! Зачем я позвала? Клод... он тебя оби...
– Ради Бога, мадам, не говорите никому! – взмолилась Сесиль. – Я должна ехать с герцогиней в Шамборе. Если она узнает, то скажет, что я распутница, и не возьмет с собой... А Его Высочество... Не так уж он меня и обидел... Я... Я просто попалась ему на глаза. Обычное дело...
– Нет! – крикнула Катье и встряхнула девушку за плечи. – Не смей так говорить! Никогда!
Та съежилась, и Катье в порыве раскаяния крепко прижала ее к себе. Погладила по волосам.
– Ох, Сесиль, прости меня! Я не хотела. Я... Я.просто не в себе.
– Я понимаю, мадам. – Камеристка осторожно высвободилась из ее рук. – Знаю, что вы очень переживаете за своего мальчика.
Катье помотала головой.
– Нет, нет, прости, я была груба с тобой. – Она быстро смахнула набежавшие слезы. – Тебе надо лежать после всего... что он сделал.
Сесиль пожала плечами.
– Так ведь это уж третий раз, мадам. Ну, болит немножко. Кухарка вскипятила мне молока с розовым маслом, и теперь уже лучше.
– Боже мой! – прошептала Катье, прикрывая ладонью дрожащие губы. – И это наследие моего сына! Петер, я виновата перед тобой!
– Мадам... – Девушка порылась в кармане своего передника и вытащила кусочек пергамента, сложенного вдвое. – Меня просили передать вам вот это.
В глаза Катье бросилось слово «сестренка», написанное замысловатым, как паутина, почерком. Это не рука Лиз.
Она уставилась на записку. О нет! Я не дам тебе ту цену, что ты просишь! Она вырвала послание из рук камеристки и тут же отшвырнула под туалетный столик, словно пергамент жег ей пальцы.
– О мадам! Я что-нибудь не так сделала? Извините!
– Ты ни при чем, Сесиль. Это я во всем виновата. Я слепо доверилась тому, кому вовсе не должна была доверяться. Порой мы чересчур многого требуем от жизни.
Сесиль поглядела на пергамент и неуверенно кивнула.
– Да, мадам, – проронила она, подходя к гардеробу. Катье облачилась в костюм для верховой езды, сшитый по старинной моде: поверх юбки длинный зеленый жакет почти мужского покроя. В груди он был немного тесноват. Она двинулась к двери. Несмотря на всю решимость, руки и ноги по-прежнему дрожали.
Она вошла в конюшню. Поклон главного конюха был в точности рассчитан на се положение родственницы маркграфа, хотя и бедной.