Тот улыбнулся как истинный придворный щеголь.
– О мадам, ваша мебель меня не интересует.
– А что вас интересует? Зачем вы здесь? Разве не вы приказали своим людям устроить этот погром?
Он небрежно махнул рукой солдатам.
– Ну уж и погром. Всего-то два-три стула.
– Два-три стула?! Да вы меня ни с чем оставите!
Офицера явно забавляла ее сбивчивая французская речь с выраженным фламандским акцентом. Катье вонзила ногти в ладони. Не драться же мне с ними, – уговаривала она себя, – вон их сколько, и у всех шпаги! Темные глазки сверлили ее точно буравчики.
– Мы выполняем свой долг – ищем вашу сестру.
Он прошагал на кухню.
– Мою сестру?! – Такого Катье не ожидала. Опомнившись, она кинулась за ним. – Но что вам нужно от Лиз? И почему вы ищете ее здесь?
На кухне царил полный кавардак: весь пол засыпан осколками посуды, по золотистой корочке свежеиспеченного хлеба прошлись солдатские башмаки. Катье выглянула в открытую дверь на веранду, но не увидела там ни Греты, ни сестриного посыльного.
– Где мадам Д'Ажене? – обратился к ней офицер.
– Кто вы такой? – сдавленным голосом спросила Катье.
Француз слегка поклонился.
– Позвольте представиться, граф де Рулон.
Он противно растягивал слова и все время охорашивался – то одернет камзол, то поправит кружевные манжеты. Один из солдат захлопнул дверь, перекрыв доступ солнечному свету, и на скуластое лицо графа легла тень.
– Что вам нужно от Лиз? – повторила Катье. (Это имя она помнила из писем сестры: когда-то граф де Рулон был ее любовником.)
Солдат вывалил на стол ложки и вилки из ящика, затем подхватил под мышку корзину с тремя дикими кроликами (их изловил Мартен, тем самым обеспечив семье недельное пропитание).
Катье хотела помешать ему, но мужская рука – грубо отстранила ее.
– Велика важность – три кролика! – усмехнулся граф. Она резким движением сбросила его руку.
– По вашей, милости нам придется, голодать.
– А вы строптивы, мадам. Жаль, что ваш покойный муж не успел вышибить из вас это фламандское упрямство.
– Так вы знаете, кто я? – Катье стиснула зубы; страх начал уступать место гневу. – Знаете и все-таки...
Невежа, презренный негодяй! .И как Лиз не погнушалась лечь с таким в постель!
Французские офицеры! Даже при жизни Филиппа Катье глубоко презирала этих пустоголовых аристократов. Напомаженные парики, кружевные манжеты – им бы в Версале по паркету шаркать, а не брать неприятельские редуты!
На кухне появился еще один офицер, кивнул графу, а ее будто и не заметил. На нем был светлый парик, а ткань мундира погрубее, чем у Рулона. Видно, младше по чину, решила Катье, Граф вопросительно приподнял бровь, на что второй офицер помотал головой.