– Как вы все это видите? Наверно, вы дух. Золотая сильфида, призванная соблазнить всех богов. – Он поцеловал ее запястье, прочертил языком линию ее пульса и почувствовал, как затрепетали ее ресницы, а дыхание стало учащенным.
– Полковник...
– Вы сознаете свою красоту? – спросил он хриплым шепотом. Пальцы его скользнули под широкий рукав рубашки и стали поглаживать нежную кожу на внутренней стороне локтевого сгиба. – В вас столько тепла и света, а у меня внутри только холод, Катье, только холод и чернота.
Как же выбраться из паутины его ласк? Греховно сладкие ощущения, граничившие с болью, пронизывали тело. Его руки нашли грудь под тонким полотном, стали осторожно ощупывать соски.
Ей не хватало воздуха. А руки Торна спускались все ниже, обозначили изгиб талии и выпуклость бедер, принялись гладить круговыми движениями се мягкие ягодицы.
– Я только человек. А человеку свойственно испытывать голод...
Он поцеловал ее. Запутался в ее волосах, поддерживая ее затылок. Языком настойчиво обследовал глубины рта. И вдруг порывисто прижал к себе ее бедра, и Катье почувствовала стремительно восстающую мужскую плоть.
Во всем ее теле словно не осталось ни единой косточки, и все ощущения свелись к тянущей боли в низу живота. Она пыталась отвечать на поцелуй, но ее хватило лишь на слабый отзвук в горниле его страсти.
– Полковник, – пролепетала она, задыхаясь и дрожа всем телом. – Прощу вас, полковник...
Голос отказывал ей как и все остальное. Она стояла слишком близко к огню, и таяла, таяла.
– Такой голод... – хрипло повторил он и покрыл жадными поцелуями ее шею.
Как просто было отдаться блаженному обещанию его ласк, долгим изнуряющим поцелуям, от которых дрожали руки, ноги и улетучивались из головы ее мысли.
Как ей этого хотелось! Везде, где он прикасался к ней, ее тело словно оживало и предъявляло свои, неслыханные требования.
– Иди ко мне! – шептал он.
Катье открыла глаза и увидела, что он смотрит выжидательно, полностью сознавая ее отклик. Увидела в его глазах дикий голод, настойчиво требующий утоления.
И очутилась в плену. Чернота у него внутри пугала ее, но из этого плена ей не было выхода. За целую жизнь ей не постичь всех извилин его души, но Боже, Великий Боже, она жаждет его вместе со светом и тьмою. Боится, но жаждет.
– Тори. – Уступая своей и его страсти, она приникла к нему.
– Нет! – выкрикнул он и, больно схватив за плечи, отстранил ее от себя. – О Господи Иисусе, нет! – Бекет закрыл глаза. – Нет, мадам.
Черт, как все болит внутри! Голова кружится, ноги подкашиваются, точно он вертится на неостанавливающейся ярмарочной карусели. Но то, что раскручивается у него внутри, – не карусель, не игра. Он хочет обладать ею.