Их работа не ограничивалась лишь массажем и заботой о белье; они принимали живое участие в судьбе пациентов – французских солдат, а рассказ «Обломки» является ярким и сочувственным описанием историй двух из их подопечных. Госпиталь обзавелся автомобилем, в котором больных вывозили на прогулки, а также граммофоном, который, по словам Ады, доставлял ей «весьма сомнительную радость, но очень нравился мужчинам». Она также аккомпанировала раненым, когда те распевали свои традиционные Petits Chansons[103]. Рождество 1916 года было одним из самых счастливых в жизни Голсуорси: «Над нашим рождественским столом в госпитале были развешены зеленые гирлянды и веселые китайские фонарики: сидевшие за столом люди в их красных больничных куртках оживленно болтали, шумели, смеялись. С французами очень легко, они такие неисправимо веселые». Ада и Джон были совершенно очарованы французами и их образом жизни: «Нам ужасно нравятся наши французы. Англичане не могут быть такими интересными. Мы оба просто влюбились во Францию».
Работая в госпитале, несмотря на то что он не писал, а может быть, и благодаря этому, Голсуорси как никогда много размышлял о самом себе; это было очень необычно для человека, который презирал или относился снисходительно ко всему, что касалось его личных переживаний. Война, а до того его безрассудное увлечение Маргарет Моррис, которое он расценивал как предательство по отношению к Аде, заставили его почувствовать неуверенность в мотивах своего поведения и в то же время крепче держать себя в узде. Раньше жизнь его была ясной, а помыслы чисты; теперь и в его работе, и в личной жизни все смешалось, и он пребывал в состоянии растерянности. Может быть, этим можно объяснить его письмо к миссис Олхасен о предстоящем отъезде из госпиталя, в котором он высказывает предположение, что она в любом случае «сыта по горло его странностями и будет рада, что они уезжают». Однако никто, кроме самого Голсуорси, не был «сыт по горло» его странностями; должно быть, он просто ощущал все возрастающее недовольство собой. Его мучила гнетущая мысль о том, что он, как ему казалось, был неудачником и в жизни, и в литературе. Более того, его все еще мучили страхи, что он недостаточно сделал для военных нужд своей страны. «Я начинаю ощущать, что делаю меньше, чем мог бы, – продолжал он в письме к миссис Олхасен. – Думаю, в начале февраля будет принят национальный закон о воинской повинности, мне хотелось бы вернуться к этому времени и принести больше пользы, чем я приношу сейчас».
В действительности Голсуорси вернулись в Англию лишь в конце марта. Первые две недели марта они провели на юге Франции в Касси; Голсуорси имел возможность ездить оттуда в Турвиль в Ecole Joffre