Ольшанцев, как и следовало ожидать, разгорячился не на шутку:
– Вам не терпится выкопать топор войны, Эрикссон? Но во имя чего? Уничтожить даже одну уникальную форму жизни – это варварство, а вы хотите угробить целый неповторимый мир! Только не надо детского лепета насчет «ограниченного радиуса действия». Не будет Мака – вымрут как минимум несколько типов созданных им существ. Задумайтесь – несколько типов! Что останется? Банальная планетка, тропический рай, где поселенцы смогут без помех поджаривать на солнышке свои задницы! Поймите же вы, сейчас Оливия – Клондайк для любого биолога, он душу заложит, чтобы только попасть сюда. Да изучение одной только «амебы» сулит переворот в науке!
Иджертон, сидевший в позе роденовского мыслителя, резким движением головы отбросил волосы со лба, глаза его блеснули.
– Так, мой мальчик, так, – пробормотал он. – Задай им!
– Ваша позиция понятна, – перебил Ивана капитан. – Но думается, что проблема выходит далеко за рамки биологии. Кто еще?
Родриго встал.
– Я, если позволите. Капитан, вы не дали главному биологу договорить, а ведь он, насколько мне известно, собирался сообщить нечто очень важное. Так нехорошо обойдясь с «тарелкой», Мак дал нам понять, что его нервы, или что там у него, на пределе. Мы ему определенно надоели, а подготовка к атаке может спровоцировать его на совсем уж нехорошие действия. Например, Маку ничего не стоит выбросить в атмосферу штаммы вирусов, вызывающих мгновенную смерть людей. Вы так уверены, что успеете первыми? Кто поручится, что наш деструктор не окажется пушкой, палящей по воробьям? И если ответный удар останется за Маком…
– Да вы, никак, испугались, Кармона, – с издевкой произнес Эрикссон. – Не ожидал от вас. Ну-ну, что же вы замолчали?
«Зря я так начал, – подумал Родриго, глядя в недобрые глаза шефа. – Издалека надо было, а не прямо в лоб. Похвалить всех выступающих, сопоставить точки зрения и исподволь подготовить аудиторию к мысли, что надо всё как следует обдумать. «Семь раз отмерь, один отрежь», – так, кажется, говорит Иван? Быть обвиненным в трусости – смерть для десантника. Стоит нам разойтись – и весть о малодушии Красавчика Родриго, обрастая разными домыслами, разнесется по всем закоулкам Базы. Что бы я сейчас ни добавил – в глазах ребят это будет играть против меня. Нет, лучше молчать! Потом я подойду к Эрикссону. Он поймет, должен понять, что я никак не мог принять его сторону. Лейф – десантник старой закалки, не любит соплей, сам не раз рисковал своей шкурой в трудных операциях. Но он видел меня в деле, и до него дойдет, что Родриго двигала не трусость. А потом… Потом можно попытаться сколотить коалицию с Иджертоном, с Иваном, вместе убедить капитана… Рано сдаваться!»