Итальянец не сводил с меня глаз. Чем же я ему так насолил? Любопытно… Ладно, во сне он меня не пристрелит. И есть во сне не хочется. И не холодно во сне… Поэтому я съежился, подполз еще ближе к костру и заставил себя уснуть.
Мне приснился почему-то Мартин. Мы сидели на широкой террасе ресторана «Корби» в Лозанне и ели. Ели кусочки жареного мяса, причем каждый кусочек перед употреблением аккуратно окунали в расплавленный сыр, а запивали это великолепие прохладным белым вином. Мы ни о чем не разговаривали, только посматривали друг на друга, и я прекрасно понимал, что все это — сон, что вскоре я открою глаза и увижу то же озеро Ньяса, те же заросли, сырой песок и злое лицо итальянца. Поэтому мне не хотелось открывать глаза. И когда меня начали трясти за плечо, я сопротивлялся, но меня трясли и трясли, пока картинка с Лозанной и рестораном не рассыпалась, словно мозаика.
Надо мной нависал Ламбразони.
— Сгоришь, полудурок, — сказал он холодно. Действительно, мой левый ботинок уже ощутимо дымился.
— Спасибо, — серьезно сказал я, поджимая ногу.
— Не стоит, — сказал он и вернулся на свое место.
А может, и не пристрелит…
Я снова свернулся в клубок и попробовал вернуться в Швейцарию, но ничего не получилось. Так я вертелся до самого утра, то проваливаясь в какие-то мрачные пучины, то вновь оказываясь у костра, пока Мбопа не подошел и не помочился в костер, показывая этим, что привал закончен.
22. МОЗЕС МБОПА
Бывший лидер группировки «Независимые черные»
Мы снялись со стоянки, когда солнце еще не встало. Топали в предутренней серой темноте, разогревая задубевшие за ночь тела. Таманский все время спотыкался, крякал и протирал глаза. Ламбразони смотрел на него волком, держась такой позиции, чтобы можно было одной очередью положить журналиста и никого не зацепить. Сложная задача, потому что сам журналист, похоже, намерения итальянца понял и старался двигаться так, чтобы между ним и Марко кто-нибудь находился. Дошло до того, что Ламбразони закинул автомат за спину и откровенно расстегнул кобуру пистолета. Мол, уж этим-то не промахнусь. Мне пришлось вмешаться. Я зло зыркнул на распоясавшегося итальяшку, и он нехотя зачехлил пистолет.
Эту проблему предстоит решить в очень скором времени. Таманский тоже не дурак и стреляет не так уж и паршиво. Терять перспективного бойца я не желал, а уж терять снайпера класса Марко Ламбразони я желал еще меньше. Дьявольщина.
После ночи болела голова. Все, что сказал Легба, смешалось в один гудящий ком и громыхало внутри моей черепной коробки. Каталось, отзываясь болью…