Понятно, что бесчисленные разговоры о необходимости так называемой “толерантности” к другим народам и культурам служат, прежде всего, цели ограждения иноплеменников от критики.
А между тем Большая Земля многие годы существовала как многоплеменное государственное образование – в ней шли процессы ассимиляции и естественной натурализации, и все это время вопрос о ее “многонациональности” не ставился. Все понимали, что Федерация Большая Земля – это государство землян, что при всей разноплеменности – это единый, национальный и политический организм. И вопрос о том или ином племени и его особенностях решался на основе равноправия, а не признания “исключительных прав” иноплеменников. Единственным исключением была Даппайя, автономия которой охранялась именно на основе признания политических прав даппайцев. Как и следовало ожидать, эта исключительность привела лишь к постоянной “даппайской крамоле”, терзавшей Федерацию более полувека и разрешившейся Известным Инцидентом.
Я считаю, что высказывание отдельными политическими деятелями требования “многонациональности” – это отнюдь не требования соблюдения прав входящих в Федерацию народов, а либо прикрытие сепаратизма, либо оправдание разрушительной работы во вред землянам и на пользу исключительно своему “избранному” племени. Я убежден, что так называемая “многонациональность Федерации Большая Земля” – есть не что иное, как псевдоним господства иных племен над землянами…»
Верховный прервался:
– Ну и так далее. Как тебе спич, Вилли?
– Самое оно, – оценил Харднетт, который хотя и слушал Старика не слишком внимательно (прошли те времена, когда он с жадностью ловил каждое слово шефа), но суть схватил. И в подтверждение того, что все прекрасно понял, обобщил: – Пришел в Рим – считай себя римлянином, но и веди себя как римлянин.
– Вот именно, – кивнул Старик. – Ну а дальше я там развиваю тему и подвожу к мысли, что в мировой системе, которую мы создаем, единственный путь к безопасности – это путь активных упреждающих действий. Мне помнится, Вилли, ты с этой доктриной был согласен. Ведь так?
Харднетт прижал руку к сердцу:
– Шеф, полностью.
Полковник не кривил душой, он на самом деле разделял идею, с которой Верховный Комиссар носился все последние годы. Смысл ее заключался в том, что на смену пассивной концепции устрашения времен «первоначального освоения космического пространства» должна прийти более динамичная стратегия. Стратегия, которая строилась бы на упреждающих операциях. Тому, кто по эту сторону невидимого фронта, трудно с этой идеей не согласиться. Она актуальна. В период нарастающей угрозы войны с империей тморпов – актуальна вдвойне. Ганнибал у ворот! К черту сантименты!