– Нет, Влад, все же вы очень забавный. Очень.
– Находите?
– То вы говорите про сорок миллиардов – «такие деньжищи», то уничижительно обзываете их же «какими-то».
Харднетт вымученно усмехнулся и всплеснул руками: мол, что поделать, если я такой вот. А вслух произнес:
– Все в мире человека относительно, а сам человек противоречив.
Эльвира тут же зацепилась за эту проходную мысль.
– Вы, Влад, на самом деле считаете, что все на свете относительно? – лукаво прищурившись, спросила она. – Вы не верите в Абсолют?
– В ту штуку, которая незыблема, окончательна и служит эвфемизмом понятию «Бог»? – уточнил Харднетт.
– Ну да, в то, что так незыблемо и окончательно.
– Окончательно, как «Черный квадрат» Малевича?
– Как…
Харднетту порядком надоело тянуть пустой разговор, но прервать его на полуслове, встать и спастись бегством, было бы с профессиональной точки зрения низшим пилотажем, а с человеческой – просто нетактично. Поэтому он через силу продолжил светскую болтовню:
– Видите ли, дорогая моя Эльвира, с черным квадратом Абсолюта на поверку не так все просто.
– Неужели?
– Уверяю вас. Я пожил, я побродил… – Он перегнулся через стол и прошептал: – Только вам, Эльвира, и только по большому секрету.
– Могила, – прошептала она, мигом включившись в игру.
– Дело в том, что, когда подходишь к этому страшному квадрату ближе, видишь, что его чернота вовсе не абсолютна. Она испохаблена такими вот мелкими-мелкими светлыми трещинками. И это те самые трещинки, Эльвира, в которые проваливаются смыслы. Вывод: если и существовал когда-то Абсолют, он давно уже разабсолютился. – Харднетт откинулся на спинку стула. – Теперь аплодируйте, я все сказал.
– Пойдем? – неожиданно предложила она.
– Обязательно, – с готовностью согласился Харднетт. – Но можно уточнить – куда?
– Ко мне.
– Слетаем в Сити?
– Я снимаю номер в «Златы Врата».
Через двадцать минут они уже стояли перед номером 306.
Он целовал ее в шею, в то место, где короткая стрижка сходит на нет. Эльвира смеялась, пыталась увернуться и шептала, что боится щекотки, и все никак не могла попасть ключом в замок. В конце концов, он вырвал ключ из ее рук, после чего одним уверенным движением вогнал его в скважину. У Эльвиры от укола желания подкосились ноги. Она сдавленно выдохнула:
– И мне! И мне вот так же!..
Он впихнул ее внутрь и завалил прямо на пороге.
Внезапно проснувшаяся в Харднетте животная сущность, – что явно досталась ему от черных предков, буйно кидавших женщин на траву, – заставила действовать напористо и даже грубо. Подминая Эльвиру, он в какой-то миг сделал ее больно – девушка вскрикнула. Попытавшись вырваться, она вильнула по ковру юркой ящерицей. Но он удержал, подтянул за ноги, задрал юбку и, ни секунды не желая больше терпеть, разорвал все, что было под ней фильдеперсового. А потом и лавсанового.