Золтан понял – о чем:
– Поужинать, быть может, еще успеем. Если кусок в горло полезет.
Вслед за псом начинали волноваться кони.
– Нет, – покачал головой Конрад. – Не успеем. На голодный желудок сегодня драться придется.
Рамук перестал выть. Зарычал – глухо и рокотно. Золтан, помнится, говорил, что на волков и волкодлаков пес кидается беззвучно. Значит, сейчас ни то, ни другое.
– Золтан, привяжи Рамука покрепче, – попросил Всеволод, – там вон, у внутренних ворот.
От собачьих клыков этой ночью пользы не будет. А помешать в битве мечущийся меж стенами огромный пес может изрядно.
С недовольным видом Золтан все же посадил встревоженного Рамука на цепь. Шекелис использовал снятый с коня повод из крепких металлических звеньев. Один конец продел в шипастый ошейник пса, другой – прицепил к решетке выходящих в город ворот. Видимо, Золтан специально возил в сбруе годную и для лошади, и для собаки цепь. Что ж, похвальная предусмотрительность. Теперь прикованный Рамук путаться под ногами не будет.
Не сможет он и сбежать, если... А впрочем, куда им всем бежать из каменного мешка, окруженного ночью.
Они все же напали с двух сторон. Из города и из предместий.
Упыри. Знакомые уже твари... Уйма! Тьма!
– Тревога! – разом вскричали дозорные.
На стенах запылали факелы. Раз тревога – огонь пригодится.
– К бою! – заорал Всеволод.
А все и так были готовы. К нему самому.
Сначала в щедром лунном свете, а после – и в отблесках огня видно было, как бледные тени шли к воротам по тесным улицам.
Подвалы! Все-таки городские подвалы не пустовали!
И такие же белесые тела лезли с другой стороны – по опущенному мосту. Кому не хватало места, своей очереди не ждал. Упыри пробирались через ров. Один за другим – в тухлую стоячую воду. С головой. И выползали уже под самой стеной. Облепленные тиной и жирной грязью. Из белесых став черными.
А затем – на стены. Сразу.
И – все вместе. И те, что из города. И те, что из-за города.
На отвесные стены! Распластавшись по камням, находя опору в малейших углублениях и трещинах, вгоняя когти в каменную кладку, выкрашивая раствор из швов, твари, подобно чудовищным паукам, настырно карабкались вверх.
На бледные безволосые головы летели горящие факелы, стрелы и сулицы с серебрёными жалами. Обжигали, пронзали, сбивали. Но вместо сорвавшихся упырей стены облепляли все новые и новые упыри. Задние карабкались по передним. Верхние – по нижним. Нижние ломились в ворота.
Запертые створки внешних городских ворот и опущенные решетки внутренних сотрясались под чудовищным напором. И не было уже ни малейшей возможности ускользнуть. И оставалось только драться.