– Ну что, ведомо, спрашиваю, от чего стережемся? – повторил свой вопрос Олекса.
– Ведомо, – склонил голову Всеволод. – Темное обиталище. Нечисть поганая. Черный Князь. И те, кто может впустить темных тварей... От них стережемся.
– Верно речешь, Всеволод, от них стережемся. И пока ладно все на нашем порубежье. Но то – на нашем...
Старец замолчал. И смотрит пытливо. В самую душу смотрит.
Слова Олексы встревожили Всеволода. А еще больше то, как произнесены эти слова. И как смотрит сейчас воевода.
На нашем, выходит, ладно. А – не на нашем?
Гнетущая тишина повисла в полумраке горницы. Наверное, вот так же оно все по ту сторону рудной границы, подумалось Всеволоду. Тихо, темно. Страшно...
– Сторожа Закатной стороны помоги у нас просит, – не сказал, вытолкнул из себя слова старец Олекса.
И поник. Сгорбился. Осунулся весь. Постарел как-то сразу.
Плохо дело! Всеволод сглотнул. Он понятия не имел, что это за сторожа такая и как далеко находится, но дальше слушать не хотелось. Не важно какая, не важно где, но если одна сторожа просит помощи у другой, значит...
– Набег, Всеволод, – тихо произнес Олекса то, о чем сам Всеволод страшился даже подумать.
И уточнил тихо:
– Большой набег.
Добавил:
– Порушена там рудная граница.
– Как?! – вскинулся Всеволод. – Кто посмел?!
Полусвист-полушипение. Это воздух вошел и вышел сквозь сжатые зубы старца. Крепкие еще зубы, способные и мясо жевать, и горло врагу в бою перегрызть.
– Всегда были, есть и будут глупцы, мнящие себя мудрецами и пытающиеся повелевать силами, неподвластными человеку... – с ненавистью плюнул Олекса.
Всеволод невольно отодвинулся. Давно он не видел старца воеводу в таком великом гневе.
– Всегда найдется честолюбец, считающий, что лишь он один достоин вершить судьбу обиталища, коего лишь жалкой частичкой является!
Пудовый кулак старца поднялся и грохнул о дубовую скамью. Скамья содрогнулась.
– Всегда отыщется безумец, ослепленный яростью и жаждой мести, готовый вместе с заклятым врагом погубить все и вся!
Еще один удар по скамье.
Воевода дышал хрипло, смотрел перед собой помутненным взором. И медленно-медленно приходил в себя.
Всеволод молчал. Ждал.
Олекса проговорил наконец:
– Не только от запорубежной нечисти, но и от глупости великой, честолюбия и безумия людского берегут мир сей сторожи. Да, как видно, не всегда уберечь могут.