Тагарин тем временем ловко откатился в сторону, вскочил на ноги. Схватил саблю, готовый к продолжению боя.
Правильно. Бой-то продолжался. Новая волна упырей напирала на упавших, возившихся под решетчатой преградой, визжащих и воющих собратьев. Раненых и покалеченных безжалостно топтали, давили... Нечисть, занявшая их место, тянулась к решетке. И за решетку.
Опять ведь поднимут! Отворят! Нет, допустить того нельзя! Нельзя вообще подпускать тварей так близко. И раз уж не дано людям длинных рук и раз не хватает длины клинка, чтоб оттеснить кровопийц, помогут...
– Копья сюда! – скомандовал Всеволод. – Копейщики, вперед! Остальные – с дороги!
Предводитель кочевников понял его замысел сразу – степняк тоже выкрикнул краткую команду на своем гортанном наречии.
Русские и татарские копья ударили единой колючей стеной.
Через решетку прямо и ударили. Осиновые древка – у дружинников Всеволода. Обитые серебряными гвоздиками, оплетенные серебряной проволокой, охваченные серебряными кольцами ратовища степняков.
И на каждом – острое посеребрённое жало.
Наконечники, вынырнувшие из-за прутьев, сразили первый ряд упырей.
Потом – второй.
Потом...
Потом кровопийцы, что перли сзади, сами насаживали на копейные острия передних. Насаживали, чтобы мгновение спустя напороться самим. На сталь с серебром, выходящую из чужих спин.
И не было уже у темных тварей ни малейшей возможности спастись в давке, что царила под низкой тесной аркой. Копья тонули в сплошном воющем месиве бледных податливых тел. Копья могли входить еще глубже, дальше, нанизывая новые и новые жертвы. Но...
Сухой треск. Под тяжестью бьющихся на древке упырей сломалось одно копье.
Отчаянная брань... Выпало, выскользнуло, нырнуло за решетку у кого-то из рук другое.
Предсмертный крик – громкий, пронзительный. Это подошедшего слишком близко татарского воина поймала, подцепила когтистая лапа издыхающей твари.
– Хватит! – заорал Всеволод. – Назад! Копейщики, на-зад!
Рядом дико кричал, размахивая саблей, татарин с обрывком лисьего хвоста на шеломе.
Воины отошли, сбрасывая, стряхивая с копий корчащихся тварей. Словно комья грязи – ожившие, многорукие и многоногие.
Перевели дух.
Но передышка была недолгой.
Павшие твари вновь исчезли под новой волной штурмующих. Затаптываемые, раздавливаемые.
– Еще раз! – приказал Всеволод. – Навались!
Махнул рукой на решетку – чтоб татары поняли тоже.
Поняли.
Копейщики ударили снова. Ладно, дружно.
И снова сталь с серебром, выкованная людьми, беспрепятственно входила в незащищенную плоть нелюдей. И снова прущая напролом нечисть сама напарывалась на копья.