Мне пришло в голову, что и сама миссис Джигс вполне могла убить Шейну. Возможно, именно поэтому она не сомневается в том, что я Кассандра Маги. Я вновь подумала, что должна немедленно уехать из Соколиного замка. Сам дом пробуждал во мне подозрение и сомнение своими длинными темными коридорами, пропитанными запахом моря. Он был холодным, неприветливым, как и развалины Данлюса с сырыми, покрытыми слизью пещерами под древним замком.
– Я не собираюсь здесь оставаться, – заявила я миссис Джигс.
Мои слова произвели на нее потрясающее впечатление, нарушив ее цветущее спокойствие.
– Но вы не можете уехать, мисс Маги, – возразила она, испуганно вытаращив голубые глаза. – После всех волнений, которые пережил мистер Шейн… – Она с видимым усилием оборвала фразу. – Вы говорили с ним об этом?
– Я еще не видела его сегодня, – ответила я, пытаясь не выдать голосом переполнявшей меня горечи.
– Он скоро придет, – успокоила меня миссис Джигс. – Дождитесь его и поговорите с ним, дитя мое, не порите горячку.
Я хотела сказать ей, что считаю полным безрассудством оставаться здесь. Но придержала язык, возможно, потому, что по-прежнему ощущала необъяснимую тягу к зловещему и мрачному Соколиному замку так же, как испытывала привязанность к Шейну О'Нилу даже в минуты его самого унылого настроения.
Миссис Джигс оставила меня одну. Я вышла в темный коридор, по всей длине которого находились двери, искусно украшенные панелями. Ни одного звука не проникало из-за толстой древесины.
Я прошла в дальний конец коридора, где обнаружила лестницу. Свернув направо, в пролет, ведущий наверх, в темную мансарду, я прошла мимо большой мраморной статуи, которая, казалось, сбежала из вестибюля внизу. На постаменте было вырезано: «Аполлон».
Очевидно, на верхний этаж Соколиного замка в течение многих лет стаскивали ненужные вещи: коробки, сундуки и другие всевозможные предметы загромождали темные запыленные комнатки до отвесного ската крыши. Длинный коридор начинался прямо от двери у площадки лестницы и терялся в темных закоулках. Я с трудом отыскивала узкие арки, попадая из них в комнатки, похожие на монашеские кельи.
Здесь царила мертвая тишина. Я почувствовала себя оторванной от мира, когда, проскользнув в одну из маленьких комнат, стояла, задержав дыхание, на широких, почерневших от времени половых досках. Должно быть, комнаты в мансарде первоначально использовали как спальни для прислуги. Здесь стояли кушетка и комод с запыленным зеркалом над ним, а также были свалены в кучу коробки, корзины и разрозненные предметы меблировки. Все было покрыто толстым слоем пыли. Занавески на маленьких окнах отяжелели от осевшей на них пыли и почти не пропускали дневного света в гнетущую духоту и темень.