Я поворачиваюсь спиной к троице недоумков и шепчу Цыпочке:
– Кинки здесь? Парень кивает.
– Кто-то из этих?
Он отрицательно мотает головой, опять же не говоря ни слова. Надеюсь, парню не удалось ускользнуть от нас. Я возлагаю на него большие надежды. Возможно, это мой последний рывок перед финишем. На полу разбросаны лиловые и золотистые жестяные банки. В углу валяется старая надорванная коробка с куриными ножками. Им, по всей видимости, уже не один день. Об этом свидетельствует гнилостный запах, усугубленным еще и тем, что шторы наглухо задернуты, а окна не открывались уже, наверное, целую вечность. Помещение ужасно захламлено. Я прохаживаюсь по комнате, разыгрывая из себя офицера полиции, и, как положено, касаюсь предметов кончиком шариковой ручки. На столе, судя по всему, некогда стоял телевизор. Во-первых, к нему повернуты все кресла. Во-вторых, на его почетном месте нет пыли. В-третьих, его выдает неизвестно откуда взявшийся антенный провод. Самого телевизора в квартире нет. Место это, полагаю, и раньше не тянуло на образец внутреннего убранства, и его фотографии навряд ли помещались на страницах журналов интерьера, но сейчас оно и вовсе не пригодно для жизни. Полная клоака.
Повсюду разбросаны обугленные ложки, шприцы со следами крови, приспособления из пустых банок для курения «кристаллов», самодельные трубки из пластиковых бутылок, выжатые лимоны, жуткого вида серые, надкусанные батончики «Кит-Кат», их обертки из фольги и пустые пузырьки. В общем, все необходимое для пикника законченных наркоманов. Коуди пытается теперь раскрутить последнего из троицы. На него страшно взглянуть: лицо бледное, потное и нездоровое. Похоже, он относится к разряду наркоманов, работающих за дозу. Такие парни сделают, что угодно: и ограбят, и прикончат, и сопрут. Джимми называет их «тюремным мясом».
– Вы, ученики зла, имя вам – Сатана. Я обречен. Меня приносят в жертву. Мы должны вернуться к Антихристу, пока еще не стало поздно.
Грэм снова заводится, на сей раз с двойной силой. Чтобы разобраться в его голове, не хватит и двух таблеток. Я ловлю взгляд Коуди и знаком приглашаю его пройти на кухню.
– Сержант, – следуя за мной и Морти, обращается он к Цыпочке, – глаз не своди с этого трио.
– Коуди, – сразу рублю я, – где, черт возьми, Кинки? Надеюсь, ты не позволил ему…
– А что, Цыпочка тебе ничего не сказал?
– Нет, Коуди. Где же он? Скажи, наконец, где прячется этот засранец.
– Пошли.
Он проводит нас по коридору и отворяет дверь. Затем рукой в перчатке включает свет и вежливо отступает в сторону, пропуская нас вперед. В нос бьет резкий запах разложения. Тот душок у входной двери ничто по сравнению с этой вонью. Она просто сбивает с ног.