– Нет, теперь не считаю. Я думал так раньше, но больше так не думаю. – Я предложил ей сигарету. Она взяла ее. Я чиркнул зажигалкой для нас обоих и продолжал: – Это, однако, не означает, что она действительно была убита. Я не располагаю сколько-нибудь убедительными...
Внезапно в голову мне пришла одна мысль. Как же это я не обратил внимание на это странное совпадение раньше? Ведь Джинни погибла или была убита в воскресенье утром. А о похоронах миссис Хэролд Кэлвин я прочитал в среду в вечерней газете, погибла же она в автокатастрофе в понедельник днем.
Джинни – в воскресенье. Летти – в понедельник. Летти была женой Хэла, а он в субботу вечером находился с перепуганной Джинни Блэр. Здесь было о чем подумать.
И еще я вспомнил ту ночь, когда Гарбен выпрыгнул из окна отеля "Голливудская корона". В этом отеле жил не только Жюль. Кэлвин тоже снимал там номер. И в ту ночь, когда я бежал через холл, чтобы одним из первых успеть к месту происшествия, в одном из кресел в холле я увидел Хэла Кэлвина. Он улыбался. Тогда я не понимал почему. Но теперь я не исключаю, что уже тогда, за два месяца до их женитьбы, он размышлял о Летти.
И еще я подумал, что весьма возможно, когда Хэлу сообщили о гибели Летти, он улыбался той же самой улыбкой. Но тут мысли мои прервались. Не сами собой, конечно. Оживленная болтовня, лепет, чириканье – называйте это, как угодно, но имя всему этому одно – Женщины. На этот раз три женщины – блондинка Делиз, рыжеволосая Чу-Чу и черноволосая, черноглазая Зия.
Маленькая Зия вошла в салон первой, остановилась в нескольких ярдах от дверей и, подождав, пока подруги подойдут к ней, обвиняющим перстом указала на Эйприл.
– Вот ты где! Как ты нас провела!
И тут октавой выше прозвучал голос Чу-Чу.
– Ты обманщица!
– Ты позоришь весь наш пол, – драматическим тоном произнесла Делиз.
– Черта с два она позорит, – подумал я.
Но тут нас окружили, девушки тараторили все разом, мелодичными голосами обвиняя друг друга в чудовищных вещах, не забывая, однако, уколоть и меня. Я заказал всем выпивку и неспешно осушил свой стакан. Когда гомон стал немного стихать, я поднял руку и рявкнул:
– Тихо!!
Черт побери, обещаю никогда больше так не делать. Стало тихо, как в сурдокамере. Замолчали все, даже две дюжины посетителей.
– Ну, скажите же хоть что-нибудь, – слабым голосом попросил я.
Молчание. Лишь надтреснутый голосок пролепетал:
– Я мал... кая, пож... лая леди из Пасадены...
– Ну, не молчите же, – продолжал я. – Я ведь только пошутил. Давайте... давайте все займем отдельную кабинку. По-моему, это будет здорово, а?