Утро. Третий день штурма. День голубой, теплый. Артиллерия гудит без всякого перерыва. Ружья и пулеметы слились в беспрестанный, перекатывающийся треск.
Раненые сидят на паперти церкви. Прислушиваются к гулу боя, стараясь определить: близится иль нет? Ничего не поймешь. Как будто все на одном месте…
Красная каменная церковь вся исстреляна снарядами. Старенький сторож-казак показывает в окне церкви небольшой, написанный на стекле, образ Христа.
Окно выбито снарядом. Кругом иконы - осколки гранаты и стекла, а образ стоит нетронутым, прислонившись к железной решетке.
Вечереет. Гул не стихает. Еще ожесточеннее, страшнее ревет артиллерия. Как будто клокочет вулкан…
"Я Львов, Перемышль брал,- но такого боя не слыхал,-говорит раненый полковник.-Они из Новороссийска 35 тяжелых орудий подвезли и палят. Слышите… Залпами…" Артиллерия ухала тяжелыми, страшными залпами, как будто что-то громадное обрывалось и падало…
Старенький священник прошел в церковь. Великопостная всенощная. Полумрак. Пахнет свежим весенним воздухом и ладаном. Мерцают желтые огоньки тонких свечей. Священник читает тихим голосом. Поют. Молятся раненые. Плачут склонившиеся женщины-казачки.
А со стороны Екатеринодара ревет артиллерия… Ухнет страшный залп. Содрогнется маленькая церковка и все люди в ней.
Темнеет. Раненые в сторожке укладываются спать. Из боя пришли Варя и Таня. Варя упала на солому. Обе плачут. "Рота разбита, Саша убит, Ежов убит, Мошков умирает. Ходили в атаку наши, но их отбили, всю роту перебили. Из-за каждого шага бьются, то наши займут их окопы, то они - наши. Вчера, во время боя, мы своих раненых все под стога сена складывали, а к вечеру нас отбили, раненые остались между линиями, ближе к ним. Ночью видим - стога пылают. Стоны, крики слышны. Сожгли наших раненых".
Тяжелая ночь - почти без сна. Прибывают, прибывают раненые. Места нет нигде. Сторожка завалена. Кладут снаружи. Одолевает дремота. Но нет сил уснуть. Раненная в грудь сестра задыхается, кричит: "воздуха! воздуха! не могу! не могу!" Ее понесли из комнаты… Стоны, стоны и опять крики сестры…
Голубое утро. Опять все лежат, сидят в ограде. Бой ревет по-прежнему. Четвертый день штурмуют город. Большевики сопротивляются, как нигде. Укрепились, окопались, засыпают снарядами. Наша артиллерия молчит. Почти нет снарядов. Подымаются цепи за цепями. Идут атаки за атаками. Пехоту сменяет кавалерия. Отчаянно дерутся за каждый шаг.
Едут верховые, сообщают новости. Добровольцы заняли часть города, дошли почти до центра. Бой идет на улицах. Мобилизованные казаки - плохо дерутся. У них матросы и тоже пластуны-казаки сопротивляются отчаянно.