Линли подошел к картотеке и поискал Чехова. Не прошло и пяти минут, как он уже сидел за длинным, видавшим виды столом, раскрыв перед собой экземпляр «Трех сестер». Он начал просматривать текст, начала читая только первую строчку каждой реплики. Однако на середине пьесы он осознал, что, судя по длине реплик и по тому, как была оторвана «предсмертная записка», написанное Ханной могло быть взято и из середины реплики. Он начал снова, медленнее, в то же время с озабоченностью сознавая, что плохая погода за окном затруднит движение транспорта в Лондон, ощущая уходящее время и то, что может происходить в городе, пока его нет. Ему потребовалось почти тридцать минут, чтобы найти монолог, среди тех десяти страниц в четвертом акте. Он прочел слова раз, потом другой, чтобы убедиться наверняка.
«Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение, вдруг ни с того ни с сего. По-прежнему смеешься над ними, считаешь пустяками, и все же идешь и чувствуешь, что у тебя нет сил остановиться. О, не будем говорить об этом! Мне весело. Я точно первый раз в жизни вижу эти ели, клены, березы, и все смотрит на меня с любопытством и ждет. Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!… Надо идти, уже пора… Вот дерево засохло, но все же оно вместе с другими качается от ветра. Так, мне кажется, если я и умру, то все же буду участвовать в жизни так или иначе. Прощай, моя милая… Твои бумаги, что ты мне дала, лежат у меня на столе, под календарем».
Оказывается, это вообще был монолог мужчины, а не женщины… Барон Тузенбах разговаривает с Ириной в одной из финальных сцен. Линли вытащил из кармана норвичскую программку, открыл ее на составе исполнителей, провел пальцем по странице и обнаружил то, что он боялся – и надеялся – увидеть, в ту зиму 1973 года Тузенбаха действительно играл Рис Дэвис-Джонс, Джоанна Эллакорт – Ирину, Джереми Винни – Ферапонта, а Роберт Гэбриэл – Андрея.
Вот оно, последнее подтверждение того, что он искал. Сообразить, какой кусок текста лучше всего использовать, может лишь тот, кто произносит эти строки из вечера в вечер. Человек, которому доверяла Хелен. Человек, которого она любила и была уверена в его невиновности.
Линли поставил книгу на полку и пошел искать телефон.
Весь день леди Хелен напоминала себе, что ей следует торжествовать. Ведь они сделали то, чего она так страстно желала. Они доказали, что Томми не прав. Порывшись в прошлом лорда Стинхерста, они доказали, что почти все подозрения насчет Риса Дэвис-Джонса, что будто бы он причастен к смерти Джой Синклер и Гоувана Килбрайда, были необоснованными. Сделав это, они придали расследованию совершенно другое направление. Поэтому когда сержант Хейверс в полдень сообщила Сент-Джеймсу по телефону, что они привезли Стинхерста для допроса, что он признал, что его брат был связан с Советами… леди Хелен поняла: вот он, момент окончательного триумфа.