– Не беги, не беги, – заворчал он в спину своему носильщику. Совсем как настоящий хозяин, вечно недовольный работниками. – Куда торопишься? Не с краденым идешь.
– Прости. – Паренек сбавил шаг. – Я так обрадовался! Забыл, что не всем семнадцать лет…
Вот так, получи, "господин Салих"! И то правда – не всем семнадцать лет. Кое-кому и поболе… Этот сопляк тебя за старика держит, "господин"…
– Как тебя звать, резвый скакунок? – спросил Салих. И тотчас добавил, по возможности презрительно (разозлился на намек насчет возраста): – Это так, на всякий случай. Чтобы знать, кого разыскивать, если ты сбежишь с моей корзиной или сопрешь из нее что-нибудь ненароком.
Неплохой ответный удар. Паренек даже вздрогнул.
– Я не вор, господин, – повторил он в который раз. Коснулся ладонью груди: – Клянусь тебе, я не вор…
– Я спрашивал не о том, вор ли ты, – фыркнул Салих. – Я хотел услышать твое имя.
Юноша обернулся и приостановился – не называть же свое имя вот так, на ходу. Впрочем, ради заработка он был готов на любое унижение.
– Моя мать дала мне имя Мэзарро… – начал он и тотчас запнулся: – Что с тобой, господин?
Было, от чего удивиться. Салих, только что такой уверенный в себе, насмешливый и высокомерный, внезапно побелел, как стена. Даже губы посинели. На бледном лице вспыхнули глаза – сейчас они казались огромными и почти черными.
– Что?.. – вырвалось у него. – Что ты сказал?
Юноша недоумевающе уставился на своего работодателя.
– Я назвал свое имя… – пробормотал он. – Мэзарро…
– Мэзарро. – Салих с трудом перевел дыхание. – Так, этого только не хватало. Мэзарро. Скажи-ка мне, Мэзарро, жив ли твой отец?
– Мой почтенный отец скончался два года назад. Разорение довершило разрушительную работу болезни, от которой он страдал много лет – да примут Боги его душу!
– Да сожрут его душу демоны преисподней, – прошептал Салих. – Если это, конечно, ОН. А чем он занимался, твой ПОЧТЕННЫЙ отец?
– Я не вполне понимаю…
– Ты не должен ничего понимать! – закричал Салих. – Ты должен отвечать на мои вопросы, ты, жалкий кусок дерьма!
– Он… он торговал шелком… – пролепетал юноша, невольно попятившись от Салиха.
– Так. Торговец шелком… Как зовут твою мать, Мэзарро?
– Она отзывается на имя Фадарат.
Салих прислонился к стене большого каменного дома, возле которого они остановились. Сердце у него стучало где-то в горле, грозя выскочить наружу. В висках гремело так, словно семьдесят семь плешивых кузнецов, о которых рассказывала Алаха, разместили там свою наковальню. В глазах стремительно темнело.
Крепкие руки юноши подхватили его – иначе Салих рухнул бы в пыль.