– Это была горячая девчонка… – улыбаясь, сказал он. И, глядя на фотографии, в это легко было поверить.
– Она сильно нуждалась в деньгах в то время? – спросил журналист, пытаясь сделать вид, что ищет оправданий для ее «морального падения».
– Вовсе нет. Просто ей все это ужасно нравилось, – с той же улыбочкой ответил Маркус. – Знаете, некоторым женщинам это доставляет наслаждение…
– А она дала вам разрешение на коммерческое использование фотографий?
– Конечно! – Вопрос этот, казалось, глубоко оскорбил его.
Потом снова возникла .фотография во весь экран и замелькали другие сюжеты… Грейс смотрела на экран, не скрывая ненависти. Она никогда не давала ему никакого разрешения, никогда ничего не подписывала… Когда же днем позвонил адвокат Голдсмит, она напрямик заявила, что не давала Маркусу Андерсу никакого разрешения.
– Поглядим, что можно сделать, Грейс. Но если ты все же позировала, а тем паче дала ему разрешение, тогда мы бессильны…
– Я не давала ему никаких разрешений! Я ничего не подписывала!
– Может быть, он подделал бумаги. Я сделаю все, что смогу. Но колокол уже прозвонил, Грейс. Все видели фотографию. Ты уже ничего не исправишь… А если ты и впрямь позировала для него восемнадцать лет назад, то должна была бы знать, что рано или поздно все выйдет наружу. Призраки прошлого неумолимы. – И вдруг адвокат обеспокоенным тоном спросил: – А есть другие фотографии? Ты помнишь, сколько кадров он отснял?
– Понятия не имею… – почти простонала она.
– Если журнал приобрел у него эти фотографии официально и если он предъявил им разрешение, тогда все вполне законно и тут ни к чему не придерешься.
– Ну почему в безопасности все, кроме меня? Почему я всегда виновата во всем?
…Ее снова изнасиловали, снова избили! Она снова превратилась в жертву. Это было ровно то же самое, что и каждодневные отцовские измывательства. Вот только отец никогда больше не сделает этого с ней, зато теперь настал черед всех остальных. Она пошла по рукам! Это же несправедливо… И все это лишь потому, что Чарльз стал видным политиком? Значит, это дает им право методично уничтожать и ее, и всю их семью? Они прожили вместе шестнадцать восхитительных лет, и вдруг наступили страшные времена. И Грейс вновь спустилась в преисподнюю, вновь обречена была на муки… Перед этой ложью она была беззащитна. Правда ничего не значила. Все, что она сделали в жизни, все, что создала кропотливым трудом, – все в одночасье рухнуло…
А вечером она увидела копию официального разрешения – и не смогла отрицать, что под документом стояла ее подпись. Правда, буквы были кривоваты, и ясно было, что подпись сделана дрожащей рукой, но даже Грейс признала, что это именно ее подпись… Она не могла в. это поверить. Значит, он все же заставил ее сделать это, когда она была почти без сознания…