А чеченцы, видимо давно заметили наши с ним переглядки, и когда моя очередь подошла, то за мной сразу побежала чеченка. И мы с Гошей буквально в шаге от двери встретились. Он с бутылками идет, я спрашиваю: «Как дела?» Он говорит: «Не волнуйся. У тебя все будет хорошо». То есть он не произнес: «У нас будет все хорошо», а «У тебя будет все хорошо». Мне это не понравилось. Не хочу сказать, что я не думала о себе. Я думала и знала, что надо обязательно выжить. Но эта его фраза мне не понравилась. К тому же я не успела ничего ответить – нас сразу растолкали: его с этими бутылками в зал, а меня дальше, в туалет.
И когда я вернулась, то решила выпросить разрешение подойти к Гоше. Чеченка, которая стояла возле нас, мне разрешила, дала десять минут на это. Если через десять минут я не вернусь, то больше никто не пойдет ни на какие встречи. Правда, по дороге мне пришлось несколько раз останавливаться – я должна была каждому боевику доказать, что меня, мол, отпустили, разрешите мне, пожалуйста, подойти к моему молодому человеку. Гоша увидел, что меня пропускают к нему, и спустился ко мне, мы сели с ним на ступеньки. Первым делом он меня, конечно, отругал: «Ты что? Мы тут думаем: вдруг женщин и детей будут отпускать? А ты им показала, что ты не одна, а со мной. Тебя могут не выпустить». Я говорю: «Это все ерунда! Тут все равно никого не собираются выпускать». Ему не понравилась эта фраза, и мы замолчали, потому что оба видели безысходность нашей ситуации. Он говорит: «Ты знаешь, мне так хотелось встретить свои тридцать лет!» И вот эта фраза меня просто скосила! Потому что только что, ночью, когда мы валялись под креслами, я там не то забылась, не то уснула, и мне приснились Гошины похороны – что Гошина жена его хоронит, а он это как бы видит и чувствует. И мне во сне стало так ужасно! Я подумала: «Господи, как же ему страшно жить сейчас с таким предчувствием! Спаси его, Господи! Пусть он выживет!!!»
Но я этого, конечно, не сказала, а сказала, что дозвонилась домой, что мой муж уже в курсе, где я и с кем. Гоша ответил, что тоже позвонил домой и что жена ему сказала: «Только вернись живой, я все прощу!»
В это время снаружи (по материалам прессы)
Возле здания ПТУ, где расположен пункт помощи родственникам заложников, возникает митинг. К митингующим родственникам присоединяются артисты «Норд-Оста». Около 100 человек держат в руках написанные на бумаге и обрывках обоев плакаты «Нет войне в Чечне!», «Вывести из Чечни Российскую армию!» и другие. Митингующие требуют у властей разрешения провести подобную акцию на Красной площади. К ним выходят представители правительства Москвы, и возникает эмоциональный диалог, который, однако, ничем не заканчивается. И. Храмцова, дочь заложника – музыканта «Норд-Оста», сказала журналистам: «Отец всегда говорил: «Проститутки и музыканты нужны при любом режиме». А тут он позвонил и попрощался с нами. Мы, как и все остальные, в панике. В ПТУ приходил доктор Рошаль, рассказывал, что происходит в зале ДК, пытался успокоить нас, но честно говорил, как там страшно, какой ужас там висит. Как же нам не митинговать? Что мы еще можем делать?»