Все проблемы Сэма заключаются в том, что он пытается щадить свои ранимые чувства самым дурацким способом. Делает вид, что их у него вообще нет. Именно поэтому у него и возник этот творческий кризис. Ни за что не поверю, что можно написать что-нибудь стоящее, не вложив в это хотя бы часть себя, своей души.
Дорогой я.
В доме дым коромыслом! Хоть пожарных вызывай. А уж вонища! И какого, спрашивается, черта Люси общается с этой Друзиллой? Нет, Друзиллу я понимаю: она возомнила Люси своей лучшей подругой и считает себя по гроб жизни ей обязанной за то, что Люси сумела протащить ее на роль спелой вкусной сливы в рекламе йогурта, но суть дела от этого не меняется: эта женщина просто форменная идиотка. Причем это заразно. Чего стоит одна затея с ароматерапией! Вот, например, сейчас, пока я пишу эти строчки, Люси, в общем-то вполне здравомыслящий человек, варит целую кастрюлю коры боярышника с корешками каких-то не то травок, не то кустиков для того, чтобы вылить получившееся зелье себе в ванну. Эта гадость, по ее замыслу, не просто должна оказать благотворное влияние на ее здоровье, но и способствовать увеличению численности населения на планете в рамках одной отдельно взятой нашей семьи. Я всячески сдерживаю себя и не высказываю вслух своего мнения по этому вопросу. Впрочем, Люси и так прекрасно знает, что я по этому поводу думаю, и считает такое отношение неопровержимым свидетельством моего цинизма и нега тивного настроя по отношению ко всему, что с нами происходит. Она полагает, что в этом кроется и причина того, почему я до сих пор не осчастливил мир своими литературными шедеврами. Ей кажется, мне достаточно перестать скользить по поверхности океана своих чувств и эмоций, окунуться в них с головой, и дело пойдет на лад. К сожалению, эту проблему так просто не решить. Правда заключается в том, что никаких сколько- нибудь глубоких чувств и переживаний у меня нет и погружаться мне, соответственно, не во что. Так что точная причина, почему я до сих не написал ничего сколько-нибудь стоящего, заключается в полном отсутствии таланта, творческих задатков и наличии в моем котелке брюссельской капусты вместо мозгов.
Дорогая Пенни.
Сэм по-прежнему ворчит по поводу моей ароматерапии и всяких лечебных трав. Не понимаю, что ему так не нравится. Вот, например, сейчас я делаю отвар фенхеля с имбирем - сочетание ароматов, по-моему, просто восхитительное. Ну, может, пахнет чуть сильнее, чем хотелось бы, так ведь это пока только варится. Сэм же, как всегда, насторожен и презрительно холоден ко всему, что имеет хотя бы отдаленное отношение к чувствам и душевному комфорту. Меня это очень огорчает, потому что именно теплых чувств и душевного комфорта мне больше всего и не хватает в жизни. В конце концов, какой смысл соединять судьбу с другим человеком, если у тебя нет возможности нормально поговорить с ним на темы, которые волнуют тебя больше всего? Сэм же, боюсь, считает чувства каким-то досадным недоразумением и потому не считает для себя возможным говорить о них с должной серьезностью. Ему, понимаете ли, интересна только всякая фигня вроде его работы да старой до банальности поп-музыки. Иногда я спрашиваю себя, нравлюсь ли я ему по- прежнему, и стараюсь отбросить эту мысль, потому что боюсь местного ответа.