Не правда ли, что у Обера ле Фламена было то же призвание, что у Игнатия Лойолы? Он тоже был солдат-мистик. Закаленный воин был в то же время мечтателем. Из него мог бы выйти воинствующий священник. Читатель увидит впоследствии, почему мы так особенно подчеркиваем религиозную сторону этого человека, сурового по внешности, но душа которого, можно сказать, всегда молилась внутри.
Женитьба пробудила в нем все прежнее суеверие, после унизительной овации, какую ему устроили при дворе; старый дом, куда он скрылся с женой своей, пробудил в нем и страх демона, и горячую мольбу к небу.
Этот старый дом был не что иное, как обширная развалина. Он состоял из нескольких сырых зал, потрескавшихся и убранных паутиной, разломанные двери и окна без стекол давали ветру полную возможность гулять на просторе. В одной из зал, вместо всякой мебели, стояло деревянное сиденье в готическом вкусе, изъеденное червоточиной, куда он, как умел, уложил Мариету, прикрыв ее собственной одеждой, и придвинул ее к очагу, в котором развел огонь. Мало-помалу, новобрачная согрелась, а к Оберу вернулось его хладнокровие.
Ускакав из Парижа вдвоем на одной лошади, супруги заезжали, на опушке Венсенского леса, в замок де Боте, к которому приписано было и вновь подаренное Оберу имение. Здесь сенешал передал сиру Кони документы на владение.
Они также должны были прослушать обедню в маленькой церкви св. Сатурнина, прилегающей к монастырю, куда должна была войти на девять дней герцогиня Неверская, чтобы помолиться об успехе экспедиции в Венгрию.
Экспедиция эта, о которой только теперь узнал Обер, не давала ему покоя.
– Cordieu! – сказал он Мариете, – если бы, сударыня, вашему счастливому супругу нечего было делать, то он непременно бы отправился туда воевать, чтобы испытать справедливость поверья.
– Какого поверья, мессир? – спросила супруга.
– Говорят, если христианин убьет неверного, то все черти ада уже не имеют над ним власти.
Храбрость сира Кони, как видно, всегда поддерживалась страхом сатаны.
Пока молодая чета разговаривала перед топившимся очагом, собрались слуги и вассалы поздравить с приездом нового владельца.
Впереди толпы шел человек небольшого роста, сухой, желтый, со сросшимися бровями, но добродушный тон которого противоречил его облику. Это был господин бальи.
Несмотря на его внешность, он любил доброе вино, и долг заставлял его выпить в честь сира де Кони.
– Да есть ли у меня вино? – спросил Обер ле Фламен.
Вина скоро достали, в соседнюю залу выкатили несколько бочонков, откуда-то принесли съестных припасов, и новый владелец замка имел удовольствие услышать те крики, которыми приветствуется всякое принятие власти.