– А скажи мне, красавица, что ты делала в гостях у Останина? – раздраженно спросил Герман, обиженный ее нравоучительным тоном.
– Это который Останин – москвич, что ли? Так меня Василий Иванович попросил к нему зайти. Я ведь снимаю комнату недалеко от гостиницы.
– Зачем?
– Передать записку.
– А что было в той записке?
– Откуда же мне знать? – удивилась Маша. – Я ее не читала.
– А как москвич отреагировал на записку?
– Развернул, нахмурился, хотел выругаться, наверное, но взглянул на меня и сдержался.
– Что еще?
– Угостил меня конфетами. Добрый был дядечка, но какой-то испуганный. Мне так показалось. Он и меня не сразу в комнату пустил, все спрашивал, кто я и откуда. А он действительно умер?
– Умер, – вздохнул Воронин. – Все мы смертны.
– Нет, не все, – возразила Маша. – Он живет уже целую вечность.
– Это ты про Машкиного сына? Ты его видела?
– Нет, не видела, но хотела взглянуть.
– Зачем?
– Много будешь знать, скоро состаришься, – отрезала Маша и отвернулась от слишком любопытного собеседника.
Оказывается, даже самые загадочные на первый взгляд происшествия имеют самое простое объяснение. Впрочем, Герман, участвовавший за время службы в милиции в раскрытии многих преступлений, знал это по опыту. Выходит, москвич чего-то опасался, и, судя по всему, его опасения не были беспочвенны. Иначе зачем было Васильеву посылать к нему Машу с предостережением? Многое Воронину мог бы рассказать шофер Игорь, который сидел сейчас на тропе рядом со Светланой и настороженно озирался по сторонам. Но, похоже, время для откровенного разговора еще не пришло. Бодрее всех, к удивлению Германа, в их группе, собранной с бору по сосенке, держался Петр Сергеевич. Хотя немалые года и грузноватая фигура вроде бы характеризовали его как никуда не годного ходока, но, судя по всему, этот человек был привычен к лесу, и марш-бросок в три десятка километров практически на нем не отразился.
– Пора, – сказала Маша, поднимаясь на ноги. – Нам не так уж много осталось пройти.
Тем не менее шли еще почти четыре часа. Порой под ногами начинала хлюпать вода, и тогда строгая Маша оборачивалась и призывала вконец измотавшихся путешественников идти след в след.
На исходе дня начал сдавать даже неутомимый Петр Сергеевич. Воронин беспокоился за Светлану, но та шла по узкой лесной тропе как заведенная. Герман отдавал себе отчет, что в случае какого-нибудь несчастья с Машей обратной дороги из этого заболоченного леса они, пожалуй, не найдут. Уж слишком извилистым был их путь. Приходилось только поражаться, как Маша находит в окружающей хляби твердую основу, на которую можно бестрепетно ступить ногой. К счастью, все в этом мире когда-нибудь да кончается.