Рихарда стала одолевать усталость, но Вернер, даром что годами был старше, шел вперед словно заведенный. Видимо, он действительно искренне верил, что мировое господство не за горами. И что именно он, Вернер фон Бюлов, осчастливит человечество, превратив погрязших в разврате и мелких страстишках скотов в богочеловеков.
Рильке к мировому господству не рвался и охотно променял бы его на пару бутылок хорошего рейнского вина. В крайнем случае, на бутылку шнапса или стакан деревенского самогона. Ибо ослабевший к полудню мороз ввечеру вновь начал крепчать не на шутку. Пробрало даже Вернера фон Бюлова, который время от времени прикладывался к фляжке с коньяком.
– Привал, что ли? – спросил у фон Бюлова Северьян.
– А до Горюч-камня еще далеко?
– К утру бы дошли, если б у вас сил хватило.
– Тогда привал, – решительно махнул рукой гауптман.
Ночью мороз еще более усилился. Разведенный Северьяном костер помогал мало. С одного боку Рихарда припекало, с другого – подмораживало. На какое-то время он, кажется, задремал, но тут же вновь открыл глаза, напуганный собственной беспечностью. Наверняка ночью костер видно издалека. Да еще такой большой костер, вокруг которого расположились два десятка человек.
Рихард пошевелил затекшими ногами и протянул к огню замерзающие руки. По телу разлилось блаженное тепло, и он вновь пару раз клюнул носом.
Едва слышный треск, донесшийся из темноты, заставил Рильке вскинуть голову. Ему вдруг показалось, что за деревьями кто-то прячется. Возможно, партизаны. А он, Рихард, сидящий в оцепенении у костра, представляет собой отличную мишень.
Рильке покосился на Вернера, расположившегося рядом. Фон Бюлов, похоже, спал. Гауптману было наплевать на переживания старого университетского товарища. Часовой, сидевший у костра, никак не отреагировал на шум, доносящийся из темноты. Звали этого эсэсовца, кажется, Куртом. Рильке хотел было его окликнуть, но потом передумал – зачем без нужды привлекать к себе внимание?
Рихард поднялся на ноги и неуверенной походкой человека, озабоченного малой нуждой, направился к зарослям. Глаза его потихоньку привыкали к темноте. Фельдфебель шагнул за ближайшее дерево и затаился. Ночь выдалась беззвездной и безлунной, но падающего от костра света все-таки хватило, чтобы увидеть звериную морду, выглянувшую из кустарника. Сердце Рихарда ушло в пятки, он буквально оцепенел от испуга. Он где-то читал, что звери бояться огня. Но, видимо, ему попались неправильные волки. Эти два кружили вокруг костра без всякой боязни и, как показалось Рильке, пересчитывали сидящих вокруг огня людей. Рихард уже собрался было закричать, чтобы привлечь внимание спящих эсэсовцев, но тут из темноты на него надвинулась огромная фигура, заросшая с головы до пят густой шерстью. Фельдфебель вдруг ощутил такой ужас, которого никогда еще не переживал. Он даже не оцепенел, а окаменел.