– Ты посмотри на это чудо! – изумился Ульрик. – Я слышал, что боги мандречен защищают и спасают пьяных, и теперь я в это верю!
Марфор покачал головой.
– Да уж, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Марфор поднял ладони, соединяя пальцы в сложном жесте, и пристально посмотрел на мандречена. Ульрик увидел, как крупные капли крови начали сочиться через шрам на лице друга.
– Не надо, Марфор, – сказал однорукий столяр. – Оставь его.
– Разве ты не этого хотел? – процедил эльф.
Его ладони окутало синее свечение. Ульрик схватил друга за запястье, не давая бросить заклинание.
– Не будем спорить с волей богов, пусть даже мандреченских! – воскликнул Ульрик. – Да что с тобой? Ты ведь сам всегда говорил, что эта война закончена!
– Ты путаешь понятия войны и индивидуального террора. Этот мандречен, этот палач – болт, на котором крепится нож этой огромной мясорубки, государственной машины мандречен! – рявкнул Марфор, пытаясь освободиться. – И я хочу сломать этот болт, остановить эту проклятую мясорубку!
– И что тебе дал твой индивидуальный террор? – завопил однорукий столяр, не выпуская руки Марфора. – Что теперь маленькие дети плачут при виде тебя? Да и зеленоглазая красотулечка, напевшая тебе про этот индивидуальный террор – где она? Воплощает свои идеи в жизнь, борется с мандреченскими оккупантами за родной лес? Нет! Как только выяснилось, что шрамы не так уж и украшают мужчину, она тебя бросила и весьма недурно устроилась между пылким любовником и мужем. Насчет Аласситрона не скажу, не знаю, но у Шенвэля далеко не такие умелые руки, как у тебя[5]. Зато лицо целое!
Марфор окаменел. Ульрик сам понял, что хватил через край, но было уже поздно. Столяр увидел, что Марфор замахивается свободной рукой. Эльфы, сцепившись, упали в грязь. Несколько минут они катались по полу, отчаянно мутузя друг друга. Магический шар приплясывал в воздухе над ними, и по стенам дома метались чудовищные тени.
Ульрик услышал громкий харкающий звук. Извернувшись, он увидел, что тело мандречена изогнулось в рвотном спазме. Непереваренные куски вылетели изо рта в фонтане блевотины.
– Да что же ты делаешь! – завопил столяр и ударил Марфора в ухо. – Нас обоих четвертуют, идиот!
– Я здесь ни при чем, – сказал Марфор хрипло. – Он пьян, вот и блюет.
– Он же захлебнется! – сообразил Ульрик.
Однорукий столяр вскочил. Марфор не удерживал его. Силы вдруг оставили эльфа. Он растянулся на полу, чувствуя, что по его лицу, как и по лицу пьяницы-палача, расползается что-то теплое и густое. Эльф облизнулся – это оказалась кровь. Марфор вытер лицо рукавом, но особой пользы это не принесло. Шрам вскрылся целиком, старую рану надо было зашивать снова.