Зарина знала предел их возможностей как Синергистов, и на этот раз масштаб разрушений был слишком велик. Объяснение этому могло быть только одно. Зарина смотрела на флейту в руках Гёсы.
– Ты делал Музыку? – спросила ведьма. – Как?
Гёса кивнул.
– Я стал Музыкантом в замке дракона, когда танцевал с Лайто, – ответил экен. – И тут, в Куле, успел пару уроков взять...
– Но почему ты мне не сказал?
Экен усмехнулся:
– Ну... вдруг тебе не понравилось бы.
Зарина улыбнулась. Нос ее заострился.
– Мне очень нравится, – сказала ведьма.
– Я буду играть тебе каждый вечер, перед сном, – оскалившись, словно волк, ответил Гёса.
Экен глазами указал на палача. Зарина подняла руку, целясь в дрожащий зад.
– Может, я сам? – спросил экен.
Ведьма пожала плечами и разомкнула цепи на Гёсе пучками Чи.
– Я ведь за вас еще и не принимался по-настоящему, только так... подготовил, – запричитал палач, очевидно, уловив происходящее самой верхней частью своего тела. – Лишней капли крови не пролил... Мы люди подневольные... Пощадите, у меня дети малые...
Услышав о детях, Зарина сказала:
– Может, ну его? Пусть живет...
– Ладно, – пробормотал экен. – Пусть только вернет мне мою силу...
– Запомни тех, кто на самом деле заботится о твоих детях, – добавила ведьма.
Палач истово закивал, бормоча:
– Благодетельница... Всю жизнь буду за вас богов молить...
– Подойди ко мне и положи руку на грудь, – сказал Гёса.
Палач поспешно повиновался.
– То, что руки эти сделали, все что взяли, пусть вернется к хозяину своему, все до последней кровиночки, станет все одно! – нараспев произнес экен.
Палач страшно закричал. Грудь Гёсы охватило синее свечение. Наемник закрыл глаза. Прием Чи требовал не меньших усилий, чем ее выброс. Зарина не любила смотреть, как работает это заклинание. Было что-то противоестественное в стремительно закрывающихся шрамах, в быстро срастающихся костях и втягивающейся обратно в жилы крови. Ведьма отвернулась и тут заметила руку мага, торчащую из щебенки. Камень в перстне сиял зеленью в косо падавших на дно воронки солнечных лучах. Пальцы спазматически сгибались, их хозяин был еще жив. Переведя взгляд, Зарина увидела за рухнувшей балкой Крона. Но не сразу узнала имперского мага.
Лицо истинного мандречена исчезло. У мужчины, чьи руки раздавило балкой, были тонкие, мелкие черты лица и рыжие, с подпалинами, коротко остриженные волосы. Глаза его, широко распахнутые от боли, были желтыми, как мед, с узкими черными полосками вертикальных зрачков.
Ведьма ахнула. Она поняла, в чем дело. В обычное время Крон скрывал свое лицо искусной оптической иллюзией, которая слетела при ранении – у мага не осталось сил поддерживать ее. Движения всех лицевых мышц Крона проступали через магическую маску, как сквозь мокрую салфетку. Но передать тонкие движения глаз и мимических мышц через такую иллюзию очень сложно – прежде всего потому, что движения глаз у оборотней не соответствуют человеческим. Этим и объяснялся слепой, неподвижный взгляд имперского мага.