Я подошла и взяла ее за руки:
– Они полюбят тебя.
– Тебе легко говорить...
– Да, но теперь ты знаешь, что надо делать, чтобы вписаться в их компанию. Теперь ты знаешь.
– Как ты можешь так говорить? Я не усвоила ничего из того, чему ты пыталась меня научить.
– Но все это осталось здесь, – я указала на ее лоб, – в твоей голове. – Из коробки с бумажными платками, которую горничная держала наготове, я вытащила сразу три и вложила их в руку Никки. – Ты справишься. Перестань волноваться о том, что подумают или скажут люди. Думай о том, чего ты пытаешься достичь. Ты хочешь войти в Лигу избранных. Стать членом светского общества. Вписаться. Ты можешь сделать это. Ты можешь быть кем угодно – просто прекрати копаться в себе.
Она долго и сурово на меня смотрела – не было больше взбалмошной Никки и ее сияющей улыбки.
– По-твоему, я все это время копалась в себе?
Знаю, знаю, я очень прямолинейна.
– Давай скажем так: ты все усложняешь. Перестань размышлять, Никки. Все, что тебе нужно, у тебя есть. Надевай то, что мы выбрали. И помни: платье – лишь фон для леди. Главным является она сама.
Видно было, что она все еще не знает, чему верить:
– Ты можешь сделать это, Никки, если действительно хочешь. И если ты не доверяешь моим советам, если ты чувствуешь, что тебе легче будет сделать все по-своему, поступай как знаешь. Это твой выбор.
Я оставила ее одну и спустилась вниз к Говарду.
Прием был назначен на семь. В шесть пятьдесят восемь Говард запаниковал. В шесть пятьдесят девять он попытался громко позвать Никки. Когда пришли первые гости, Никки так и не появилась.
Говард один приветствовал прибывших с натянутой улыбкой. Он никого не похлопал по спине, хотя я была уверена, что в обычной ситуации он бы это сделал. Мне даже пришла в голову мысль, что отсутствие Никки благотворно на него влияет.
На обед были приглашены двадцать человек, включая меня. К семи пятнадцати пришли все, кроме Сойера Джексона... и Никки.
Я стояла в стороне и наблюдала за удивлением на лицах людей, видевших меня. Но мне было все равно. Даже я стала с нетерпением ждать появления гвоздя программы. Хотя я не знала точно, кого больше хочу увидеть, Никки или моего художника.
Мне так и не удалось это выяснить, потому что на верхней лестничной площадке появилась Никки, и все взгляды обратились к ней. У меня голова пошла кругом, как сказали бы в мелодраме.
– Боже милостивый, – было последнее, что я услышала, прежде чем Никки пошла вниз по ступеням.
Неужели эти слова произнесла я?