– Да ты только посмотри на себя! – нашлась я. Никки оправила перышки и позвала горничную:
– Мария, принеси, пожалуйста, чаю! – Она посмотрела на меня. – Мы ведь не торопимся, правда?
Сойер Джексон не дал мне ответить, прокричав вслед:
– Мария, сделай мне горячего чаю.
Не успела я опомниться, как все уже сидели вокруг маленького столика. Никки хохотала и забыла все мои уроки. Хотя, вернее было бы сказать, она еще ничего не запомнила. Художник сел, откинувшись на стуле и заложив ногу на ногу. Я знаю, так делают мужчины, живущие в Нью-Йорке или Латинской Америке. Но, если я ничего не путаю, мы были в Техасе, где настоящие мужчины, как правило, сидят, широко расставив ноги.
Говард присоединился к нам, что показалось мне любопытным, так как большинство техасских работяг избегают мужчин гомосексуальной ориентации.
– Так ты говоришь, Сойер, – начала Никки, – что снова стал писать?
Он отмахнулся.
– Я зашел сказать, что еще одна из этих дам хочет устроить мою выставку у себя в галерее. – Он взглянул на меня. – И вот, поглядите-ка, она здесь.
– На этот раз ты должен согласиться, Сойер, – сказала Никки.
– Он уже отказался.
– Что? – Говард пристально посмотрел на меня. – Я думал, ты сказала, что дело в шляпе.
Я улыбнулась с наивностью церковной хористки:
– Разве я так сказала?
Художник посмотрел на меня, просто посмотрел. Я не могла понять, что именно он подумал, но что-то мне подсказывало, что он испытывает отвращение. Ко мне! Но я не могла сказать точно, так как никогда раньше не сталкивалась с подобным отношением к себе.
– Кто знает, – сказал художник, и на его лице появилась улыбка, – может быть, показ в галерее Фредерики Хилдебранд Уайер будет... интересным.
– Значит ли это, что теперь вы говорите «да»? – спросила я.
Он пожал плечами:
– Если я соглашусь, вы перестанете мне названивать?
Говард бросил на меня взгляд, Никки нетерпеливо заерзала. Я едва не открыла рот от удивления, и хоть никогда никому в этом не признаюсь, я почувствовала, что у меня горят щеки.
Художник не стал дожидаться ответа (к счастью, эти ужасные риторические вопросы его и не требуют) и рассмеялся:
– Я подумаю над этим. Когда вы хотите устроить показ?
Я с удовольствием ответила бы: «Никогда!» Было бы так приятно. Но я подумала, каким триумфом будет раздобыть неуловимого художника, несмотря на то что он был неприятным типом и предпочитал, казалось, общаться с кем угодно, только не со мной.
– Через месяц.
Никки захлопала в ладоши:
– Это чудесно! Ты просто обязан, Сойер. Тогда летом, когда все уже будет сделано, можно будет устроить большой праздник, чтобы отметить твой самый первый показ и мое вступление в Лигу избранных!