— Поздравляю, господа, — невозмутимо прокомментировал Багловский. Удалось. Восемьсот семьдесят девятый год… Двадцатый век еще не наступил…
Мокин схватил его за рукав, гримасничая.
— Да не берите в голову, — расхохотался Багловский. — Это не абориген, это Эдик. Здешний, так сказать, смотритель и агент в данном времени. В старые времена речушка еще не высохла и мельница еще стояла, вот Эдик и мельничает. Местечко неплохое, раньше мельников подозревали в связях с нечистой силой и особо им своим обществом не надоедали…
— Какой я мельник? Я ворон здешних мест… — пробасил Эдик.
Теперь Кузьминкин рассмотрел, что лет ему было не больше тридцати — просто окладистая борода старила.
Багловский кошачьим шагом прошелся по горнице, заглядывая во все углы, нагнулся, поднял короткую синюю ленточку.
— Ну Виктор Викторыч… — чуть смущенно развел руками ворон здешних мест. — Я ж не виноват, что девки сами бегают. И будущего жениха им в лохани покажи, и сопернице след проткни… Стараюсь, как могу. А если что, я ж их не насилую, сами согласны. Говорят, в старые времена мораль была высокая… Лажа полная. Трахаются, как в двадцатом, кошки гладкие. И никакого тебе СПИДа… — но только сейчас заметил Юлю. — Пардон, мадемуазель, увлекся… Разрешите представиться: мельник Филимон, справный мужик и здешний колдун…
— Очень приятно, — в тон ему сказала Юля, подобрала подол платья, перешагнула порог. — Мадемуазель Белевицкая… вы любезный, не подскажете, где тут можно пописать? Сама знаю, что реплика отнюдь не красит юную даму из общества, но мне от такого путешествия страшно писать захотелось, словно часа три прошло с тех пор, как выехали…
— Любые кусты к вашим услугам, барышня, — усмехнулся в бороду «резидент». — Места тут глухие…
— Экипаж здесь? — деловито осведомился Багловский.
— Конечно. Сейчас и поедем?
— А зачем тянуть? Подождем барышню и айда.
Они вышли на крылечко. Настоящую водяную мельницу Кузьминкин видел впервые в жизни, и его прямо-таки будоражили окружающие реалии, в общем, самые обыкновенные: огромное колесо, зеленая тина на спокойной воде, заросли нетронутой малины… Стояла уютная тишина, нарушаемая лишь щебетаньем птиц. Он пытался убедить себя, что находится на сто двадцать лет прежде, — и не мог. Не было вокруг ничего чудесного …
— А солнце, господа, стоит словно бы значительно ниже, — сказал Мокин. — Странно…
— Ничего странного, — мимоходом ответил Багловский. — Три раза из четырех, «перепрыгивая», часа два-три вперед прихватываем. Два-три, не больше. Почему так, мы опять-таки не знаем пока…