А я, вместо того чтобы обозвать его ублюдком и отвесить оплеуху, стала выяснять, какие именно положения коммерческого права так его озадачили.
После паба, где было жарко и пахло пивом, ночь казалась по-особенному свежей и прохладной. Издалека доносился приглушенный расстоянием смех припозднившихся гуляк, где-то рокотал автомобильный двигатель. Фонарей на улице не было, источниками света служили полная луна и окна домов.
– Вам понравилось? – В голосе Натаниеля слышалась легкая тревога. – Я не думал, что мы пробудем там весь вечер…
– Очень понравилось! – уверила я. – Замечательное место! И люди такие милые! Вас, похоже, все знают. Наверное, это и называется деревенским духом. Все друг друга знают, все друг о друге заботятся. Здорово!
– Почему вы так решили ? – Теперь по голосу чувствовалось, что Натаниель улыбается.
– Ну… Вы же сами видели, как люди хлопали друг друга по спинам, – объяснила я. – Дескать, если что, ребята, обращайтесь, мы поможем. Так хорошо!
Натаниель фыркнул.
– В прошлом году мы получили приз как самая доброжелательная деревня.
– Смейтесь, смейтесь, – проговорила я. – А в Лондоне таких людей не встретишь. Если упадешь замертво на улице, тебя попросту спихнут в водосток, чтобы под ногами не мешался. Предварительно, правда, очистят карманы, заберут документы и деньги. Здесь подобное невозможно, верно?
– Верно, – согласился Натаниель. – Тут, если человек умирает, вся деревня собирается у него дома и поет погребальные песни.
– Я так и знала! – Я не удержалась от улыбки. – А цветочные лепестки разбрасывают?
– Разумеется, – кивнул Натаниель. – И куколок из соломы тоже делают.
Некоторое время мы молчали. Какое-то крохотное животное выскочило на дорогу, замерло, уставилось на нас своими желтыми глазами-плошками, потом юркнуло под живую изгородь.
– А какие песни поют? – спросила я.
– Ну, что-то вроде этого. – Натаниель прокашлялся и запел, низко и протяжно: – «О нет! Он ушел,
ушел!»
Меня распирал смех, но я все-таки сумела сдержаться.
– А если умирает женщина?
– Хороший вопрос. Тогда мы поем другую песню. – Он глубоко вдохнул и запел снова, все так же монотонно: «О нет! Ушла так ушла!»
Я чуть не подавилась смехом. Даже в боку закололо.
– В Лондоне никто песен не поет. Мы вечно спешим. Лондонцы всегда спешат. Не дай Бог кто опередит.
– Знаю, – сказал Натаниель сухо. – Я жил в Лондоне.
Я так и замерла, с раскрытым ртом. Он жил в Лондоне? Я попыталась представить, как он едет в метро, держится одной рукой за поручень и читает газету. Нет, не получается.
– Серьезно? Он кивнул.