– Спасибо, что забирали почту, – поблагодарила я и протянула руки. – Давайте.
– Ну да, ну да! – Она вручила мне несколько пакетов и картонную коробку. На ее лице было написано живое любопытство. – Ох уж эти современные девушки! Так и норовят за границу удрать…
– Я была не за границей. – Я сложила почту на столик. – Еще раз спасибо.
– Не за что, голубушка! Я-то знаю, каково приходится, когда у человека… в семье неприятности!
Перебираем варианты, значит.
– У меня в семье все в порядке, – вежливо сказала я.
– Конечно! – Она прокашлялась. – Ладно, голубушка, главное, что вы вернулись. А уж откуда – это неважно…
– Миссис Фарли, – спросила я намеренно строго, – вы хотите узнать, где я была?
Соседка отпрянула.
– Да что вы, что вы! Упаси Боже! Я бы никогда… Ой, мне пора…
– Спасибо за почту! – крикнула я, прежде чем она захлопнула свою дверь.
И тут зазвонил телефон. Я подняла трубку, мельком прикинув, сколько народу набирало мой домашний номер за минувшие недели. Автоответчик был забит сообщениями, однако, прослушав первые три, все от мамы, причем каждое более негодующее, чем предыдущее, я решила дальше не разбираться.
– Алло?
– Саманта, это Джон Кеттерман.
– А! – Я поежилась. Ничего не могу с собой поделать. – Доброе утро.
– Пожалуйста, никуда сегодня не пропадайте. Вполне возможно, с вами захотят поговорить.
– Кто?
Кеттерман помолчал, потом сообщил, кратко и сухо:
– Дознаватели.
Господи. Господи! Мне словно заехали в солнечное сплетение. Почему-то захотелось разрыдаться, но я кое-как с собой справилась.
– Вы что-нибудь выяснили?
– На данный момент не могу ничего сказать. – Кеттерман остается Кеттерманом в любых обстоятельствах. – Вы гарантируете свое присутствие?
– Разумеется! Мне придется куда-то подъехать?
– Да, к нам в офис, – ответил он. Ни намека на иронию в голосе.
Я чуть не расхохоталась. Подъехать в офис, из которого меня вчера публично выкинули?! В офис, в котором мне совсем недавно запретили появляться?!
– Я вам перезвоню, – прибавил Кеттерман. – Не выходите из дома без телефона. Возможно, нам потребуется еще несколько часов.
– Хорошо, – согласилась я. Набрала полную грудь воздуха. – Я понимаю, вы не можете вдаваться в подробности, но… Скажите мне хотя бы, была я права или нет.
Он молчал. В трубке слабо потрескивало. Я затаила дыхание.
– Не во всем, – сказал наконец Кеттерман. Я ощутила прилив горькой радости. Если «не во всем» – значит, в чем-то я все-таки права!
Он отключился. Я положила трубку и посмотрела на свое отражение в зеркале. Щеки раскраснелись, глаза светятся.
Я права! И они это признали!