Несколько раз Майкл останавливал съемку и делал перерыв, чтобы она отдохнула. Они пили чай и болтали о всякой чепухе. Строгий оператор оказался замечательным рассказчиком, и Мэри поняла, что слышит свой собственный смех, который все время вырывается из ее груди.
Наверное, я эксгибиционистка, подумала Мэри, без малейшего смущения в очередной раз снимая халат и возвращаясь на подиум. Никакой другой причиной она не могла объяснить, почему чувствует себя абсолютно комфортно в такой непривычной ситуации. Но эта мысль ее не расстроила. Ей нравилось работать, и она согласилась бы, чтобы этот день никогда не кончался.
– Спасибо всем, – громко сказал Майкл, – съемка окончена.
Мэри сошла со своего возвышения, завернулась в халат и тихонько села на стул, ожидая, пока Майкл закончит разговор с оператором. У нее слегка кружилась голова от пережитого и от усталости. Если она не попадет домой в ближайший час, то заснет прямо в студии, подумала она.
Оператор погасил осветительные приборы, Майкл собрал какие-то записи, которые делал по ходу съемки, и они направились в костюмерную. Мэри предстояло переодеться и смыть грим. Она думала, что Майкл вызовет ей такси и ей удастся продержаться до дома и не заснуть.
Он выглядел таким сосредоточенным и погруженным в свои мысли, что она не стала задавать ему вопросы. Мэри знала, что он позаботится о ней.
Комната, в которую она пришла сегодня днем, была пуста, И неудивительно, потому что за окном давно была ночь. Увлеченные съемками, они не заметили, что уже очень поздно.
– Я отвезу вас, – сказал Майкл, оставляя ее в костюмерной. – Спокойно переодевайтесь и ни о чем не беспокойтесь.
Мэри собралась довольно быстро, несмотря на усталость и ломоту во всем теле. Нереализованное желание томило и искало выхода.
Будет очень глупо, если я сегодня же кинусь ему в объятия, подумала она и ужаснулась от своих мыслей.
Майкл поклялся себе, что ни за что не позволит эмоциям возобладать над разумом. Пока они работали, их легко было держать под контролем. Он просто забыл, что перед ним живая женщина. Она была материалом, пластилином, из которого он лепил образ. Когда же она окажется с ним в машине, то опять превратится в Мэри, которая вызывает в нем жгучее желание. Он не должен себе позволять думать об этом.
Пожалуй, лучше было бы вызвать такси. Это была трезвая мысль, но пришла она слишком поздно. Ладно, в конце концов, он не юнец, чтобы не уметь сдерживаться.
В машине Мэри, казалось, замерла. Он пытался говорить о чем-то, но не нашел отклика, поэтому замолчал. Наверное, она очень устала, подумал он и успокоился. Ее равнодушие и молчание делали их совместное путешествие не таким тягостным для него. Она была просто пассажиром, которого он случайно подобрал по дороге. Во всяком случае ему так удобнее думать.