– Вот и все - прошептал он, поняв, что действительно все. Он разжал свой мысленный кулак, подошел к псине и присел возле нее. Оскалившаяся пасть и остывающая пена слюны придавали издохшей собаке отталкивающий вид. Но это было первое существо, которое убил Максим. Точнее, убил своими новыми возможностями.
– Извини, бобик, но сам напросился. Где это видано, - бросаться на людей. Ну, сидел бы на цепи, ну повыл бы… А так… А что, что, Боб, оставалось делать? Прости, но ничего другого я не придумал. Да и некогда было. Ладно бы на меня. А то…
– Пошли, ну, пожалуйста, ну пошли отсюда, - теребила перепуганная девушка своего спасителя, извиняющегося перед мертвой псиной.
Макс согласно кивнул, и все еще оглядываясь, они пошли к городку.
– Что это с ней? Чего это она? Я так испугалась - тараторила, приходя в себя, Кнопка. Что, что ты с ней сделал?
– Она взбесилась. И я ее убил, - морщась объяснил ситуацию.
– Но ты… Она же не добежала… Как ты…?
– Да нет, пошутил я. Сама издохла. От бешенства. Не успела покусать.
– Но ты же меня закрыл. И если бы она бросилась… То есть добежала…
– Да, я бы тебя спасал. Но ничего не было.
– Все равно, спасибо - прошептала она уже у подъезда, встав на цыпочки, чмокнула спасителя в щеку и в восторге от собственной смелости, кинулась домой.
Максим почти всю ночь не спал. Убийство бешенного пса острой болью жгло душу. В отличии от целительства, лишение жизни вызывало иную, не физическую боль. Утром, заряжаясь солнечными лучами, он решил проверить этот тезис - мысленно ударил по болтающейся под люстрой мухе. Та немедленно упала замертво, и где- то в районе сердца вновь.
– Вот как,- понял юноша. Значит, и лечить - несладко и убивать - не мед? Ну и правильно - решил он и завалился отсыпаться.
А спасенная им девушка, вихрем ворвавшись к себе в квартиру, кинулась к небольшому еще архиву фотографий в альбоме и на файлах. Где-то она это уже видела. Но где, где, где? Это выражение лица. Она последовательно пересмотрела фотографии первого, второго, третьего класса - времени золотой наивности, четвертого, пятого - времени первых симпатий. Симпатий… - горько усмехнулась девушка. В симпатиях уже тогда купались вот эта…эта… эта - разглядывала она рано хорошевших одноклассниц. А я… Везде, как младшая подружка. Которой еще в куклы играть. Хотя, ну была же симпатичной! - вновь всматривалась она в мелкие, но пропорциональные черты своего личика. Но не об этом. Шестой. Седьмой. Мальчики повытягивались. Восьмой. Он впервые пригласил на свой день рождение девчат. Без нее. Знал бы, сколько слез она выплакала! Ай, не об этом сейчас - отогнала она старую обиду и новую слезу. Поход. Ну? Где-то здесь? Да, вот! Вот, конечно! Это наш фотомастер делал. Они в лесу натолкнулись на змею. Было много крика и визга. Макс тогда тоже шагнул вперед, чтобы прикрыть девчат. Выставил какую- то длинную хворостину и ждал броска гадины. Но уже подоспели Кот, Серый, Пенчо со своими палками и опасности почти не было. Поэтому Ванятка и заснял этот героический эпизод - несколько одноклассников с увесистыми дрынами защищают девочек от гадючки. Но это потом было смешно. А первым все-таки кинулся вперед Макс. И вот этот взгляд. Да, он и тогда её пугал. Какой-то… Сегодня она его увидела вновь, - когда Максим закрыл ее от бешенного пса. И поняла - нечеловеческий. Взгляд, решающий, будешь ли ты жить. Или нет… Взгляд, убивающий! Вот! Вот именно- захватило дух у девушки. Ведь и тогда весь смех был в том, что гадюка оказалась мертвой. И хотя Галка клялась, что гад выполз и шипел, ей никто не поверил - " у страха глаза велики"!