— Калокир тоже христианин, — заметил Духарев.
— Калокир — ромей.
Ну да, Святослав прав: византийское духовенство и духовенство булгарское никогда не ладили.
— Хорошо, — сказал Духарев. — Я встречусь с булгарским патриархом. Если сумею.
— Ты сможешь, — сказал великий князь. — Не помню такого, чтоб воевода Серегей что-то хотел — и не смог.
Вышли утром. В доспехах катафрактов, но двуоконь. И луки степные тоже не прятали.
Страшная вещь — степные луки. Спустя два с половиной века монгольские тумены с блеском продемонстрируют превосходство степного оружия и степной тактики над оружием и тактикой европейскими. Но уже в веке десятом воин-степняк из своего составного лука показывал результаты получше, чем много позже — шервудские разбойнички Робина Гуда.
«Формальным лидером» своей переодетой дружины Духарев назначил Дементия, пожалуй, единственного в его отряде, выглядевшего настоящим катафрактом. В остальных, не исключая и самого Духарева, наметанный глаз тут же ппизнал бы ряженых. Одной «высокой» степной посадки хватило бы. Оставалось надеяться, что «наметанных» глаз в Булгарии нынче было не так уж много. Очень жалел Духарев, что отпустил Пчёлку. Вот бы кто пригодился. И катафракт со стажем, и булгарин природный...
— Что смурной, батько? — поинтересовался Йонах, поравнявшись с воеводой.
Духарев недовольно покосился на парня, но фамильярность стерпел. Хузарин. Что с него возьмешь? У них там по жизни — никакой субординации. Каждый в потенциале считает себя хаканом. Потому-то последние итильские хаканы и предпочитали византийских иудеев их хузарским единоверцам... За что и поплатились.
Политика и стратегия в десятом веке
Ромей Калокир выиграл свой спор с варягом Серегеем.
Доростол пал. Вернее, сдался.
Город, способный выдержать многомесячную осаду, сам открыл ворота завоевателям. Правда, в обмен на обещание, что грабежей не будет.
Святослав слово сдержал. Городскую старшину, которая и приняла решение открыть ворота, никто и пальцем не тронул. Не обидели и тех, кто победнее. Хакан русов занял дворец патриарха, принял уверения в верности, попировал денек и отбыл покорять другие крепости. В Доростоле остался гарнизон: четыре большие сотни из гридней полоцкого князя под предводительством духаревского друга Устаха. С горожанами завоеватели обращались вежливо, сверх назначенного кормления ничего не требовали и даже поучили маленько сунувшихся в Доростол печенегов, после чего те отправились озоровать в другое место. Правда, в городе немного изменились законы и судья: судил теперь тысяцкий Устах. Судил строго и не по закону кесаря, а по варяжской правде. Зато взяток не брал, только виру.