Он снова откинулся навзничь и ощутил под собой бугристость черного резинового коврика, который напомнил ему занятия в спортзале, он пах точно так же, как и спортивный мат. Запах резиновой грелки и пота. Он посмотрел вверх, на заколоченный люк, в простой белой оконной раме виднелся квадрат голубого неба. Этот лазурный кусочек смутно напомнил ему узкую голубую полоску неба, каким он видел его в тенистой аллее.
«Сигареты, - подумал он. - Я так и не купил сигареты».
Он представил себе лица тех женщин, лица, затененные капюшонами, их фигуры, завернутые в черные плащи с развевающимися полами, которые напомнили ему плавные движения электрических скатов, скользящих по дну океана. Он слышал их голоса, звучавшие одновременно: мы видели, как вы танцевали на прошлой неделе… мы сидели во втором ряду… вы были великолепны… Он так и не мог разобрать, которая из женщин что говорит. Разумеется, он привык получать комплименты от незнакомых людей, научился быть терпимым и любезным… Впрочем, кажется, одна из женщин все время молчала, то и дело наклоняя голову, чтобы лучше его рассмотреть. А может, ей просто было не по себе? Уже в тот момент он почувствовал, что в этой неожиданной встрече с женщинами что-то не так - нет, не их восторженность, восторженность была неподдельной. Он уже собирался извиниться и идти дальше, когда почувствовал эту острую, холодную боль в кисти правой руки. Он содрогнулся, вдруг вспомнив, как игла выскользнула из вены, словно жало змеи…
Подкожная инъекция.
Шприц.
Он все еще помнил блеск отраженного от черепичной крыши солнечного луча, луча, падающего на крышу дома в конце аллеи. Это было его последним воспоминанием. Дальше - ничего, а теперь… теперь вот эта белая комната без окон. Его пленение…
Еще раз он приподнял голову и огляделся вокруг. На этот раз он заметил, что все стены покрыты необычными креплениями: всякими скобами, крючками, болтами, вид которых совсем его не успокоил, так как не удалось найти им никакого разумного объяснения. Справа и немного позади от него располагалась неглубокая ниша, внутри которой стояли стиральная и сушильная машины. Обе были сделаны в Германии. Вид этих домашних предметов должен был бы успокоить его - они были знакомой частью нормальной семейной, повседневной жизни, но в сочетании с резиновой подстилкой, металлическими кольцами и креплениями на стенах даже они выглядели угрожающе.
Его окатило горячей волной страха, который он остро почувствовал всей кожей.
Внезапно ему ужасно захотелось помочиться.
Он не слышал звука открывающейся двери, хотя она должна была открыться, потому что сейчас эти три женщины приближались к нему, цепляясь подолами своих черных накидок за шершавые доски пола. Они остановились, глядя на него сверху вниз; ему показалось, что они смотрят на него, лежащего на дне глубокого колодца.