Что и говорить - знаменательный был разговорчик. Алексей встал, прошелся по комнате, посмотрел на часы. Через несколько минут прибывает звездолет с ИС Венеры. Тот самый - “Астра-12” - который полгода назад высадился на поверхность планеты. Первый в мире. То есть, конечно, высадился не первый - сумел вернуться первый. До него были, говорят, еще три попытки, и первая самая удачная. Это были чехи. Они успели даже послать две радиограммы, из которых явствовало, что сели они довольно удачно и что кругом пустыни. Через пару недель пришла третья радиограмма - последняя. Из-за сильных помех в ней смогли разобрать только несколько слов, какой-то бред: что-то вроде “купи кипу пик” и потом до конца раз десять подряд: “горячка, горячка, горячка…”. С тех пор о них ничего не слыхали. Скоро уже десять лет. Вторая экспедиция была тоже чешская - спасательная. О них известно только, что “пошли на посадку” и все. Третья экспедиция - совместная англо-советская. Сравнительно недавно - год, полтора. Звездолет сгорел в атмосфере. Люди превратились в пыль “вместе с сотней тонн высококачественной тугоплавкой легированной стали”, как говорил подвыпивший Левка Вальцев, когда месяц назад рассказывал все это ему и еще одному парню - геологу, которого Вальцев хотел зачислить в эту новую экспедицию на Венеру. Они сидели у Левы, пили вино, за окном шумел вечерний город, было очень хорошо и уютно, и Вальцев рассказывал. О тяжелой работе, о славных бесстрашных ребятах, о метеорных полях, о лучевой болезни, поражающей почему-то в основном самых сильных и здоровых, о пропавших без вести, о строителях Лунного города близ кратера Коперник на Луне, об одиноких могилах на берегах марсианских морей, где лежали геологи - товарищи Вальцева по первой экспедиции. Он уже побывал и на Луне, и на Марсе, этот Вальцев. Пил вино стакан за стаканом и рассказывал, а этот паренек - Сергей его звали, кажется, - слушал с горящими глазами с потухшей папиросой в зубах. Потом он не пришел на вокзал, когда они уезжали сюда, а Вальцев всю дорогу ожесточенно играл в карты с Алексеем и только перед самым прибытием, когда, рассказав все анекдоты, они томились в ожидании у окошка, сказал вдруг: “Серега этот… Очень талантливый парень… и не трус… здесь на Земле… Но у него слишком богатое воображение. Слишком. Никаких шансов”. Это была его любимая присловка - “никаких шансов”. Говорил он серьезно, деловито, без насмешки и даже без жалости. А потом посмотрел на Алексея так, что тому стало неудобно за свои мысли.
Алексей быстро повернулся на стук двери. Краюхин и Зорин вышли из соседней комнаты и сразу бросились к перископам.