Дивьян низко поклонился:
— Благодарю тебя, княже. Так я пойду?
— Иди, иди… Отблагодаришь верною службой, — глядя вслед громыхающему железом отроку, усмехнулся ладожский ярл.
Между тем на заднем дворе стоящая у больших весов Сельма тщательно следила, как молодой тиун Найден взвешивает монеты.
— Три дирхема тяжелых, — про себя проговаривал он. — Два обычных, пяток вообще неизвестно каких — надо бы из них резаны сделать, а, госпожа?
— Делай, — кивнула Сельма. — В кузне ножницы.
— Да, так и поступлю — все удобней считать будет.
— Не откладывай, делай, а я уж тут сама посмотрю, не впервой, чай.
Поклонившись, Найден быстро собрал разнокалиберные монеты в горшок и, завернув его в плащ, направился на дальний край двора, к кузне. Проводив его взглядом, Сельма повернулась к смердам:
— Ну, давайте шкуры считать. Сколько с вас нужно?
— Полсорока и пять, госпожа.
— Хм… двадцать пять, значит. Ладно. Давайте двигайте воз во-он к тому амбару да разгружайте.
Смерды споро принялись за работу, лишь один — молодой простоволосый парень — скромно потупившись, стоял в сторонке.
— Ты чего здесь? — строго взглянула на него Сельма. Парень упал на колени:
— К тебе, матушка! На службишку пришел наняться.
— Так и нанимайся, подожди вон тиуна. Чего умеешь-то? Грамоту ведаешь?
— Малость мерекаю, госпожа, — хитро прищурился парень, вытирая слезящиеся глаза.
— Грамотеи нужны. Ряд составим — не пожалеешь, может, и до тиуна дослужишься. Чего еще знаешь? Сны толковать не умеешь ли?
— Могу, госпожа. Какой сон? Скажи — истолкую.
Вздохнув, Сельма испытующе посмотрела на парня. Обычный, ничуть не похожий на волхва-предсказателя.
— Ладьи снились, море бушующее, — тихо поведала она, — и главное — ножи и мечи окровавленные. А нож-то — мне прямо в сердце!
— То не к добру сон, матушка, — низко поклонился толкователь.
— Сама знаю, что не к добру.
Парень — Онгуз — снова протер глаза: ох, не затем посылал его волхв Малибор, чтобы тут сны толковать… хотя грех таким удобным случаем не воспользоваться.
— Ну, что молчишь? — с усмешкой переспросила Сельма.
— Сон твой не к тебе, госпожа, а к мужу твоему капанье имеет, — решительно произнес Онгуз. — Будет его точить болезнь тайная, а чтоб того не случилось, надобно тебе самой у богов милостей вымолить. Как — скажу, если спросишь. Супруг-то твой ночью из дому выходит? Во двор там, чего проверить, или на галерею…
— Пожалуй, на галерею. Там, в уголке, постоять любит, воздухом ночным подышать.
— Воздухом, значит. А когда он…
— Вижу, о снах толкуете, моя госпожа! — быстро подойдя к Сельме, склонился в полупоклоне чернявый молодой человек в длинном коричневом балахоне, подпоясанном простой веревкою.