— Вот как? — пожал плечами Онгуз. — Малибор мне другое говаривал.
— Не знаю, что тебе там говаривал волхв, а я скажу как есть — пустая это затея. В детинец, на княжью усадьбу, вряд ли ты проберешься, так что…
— Только что оттуда, — не удержавшись, похвастал Онгуз. — Правда, конечно, случай помог. В следующий раз, наверное, трудновато будет… Тем более ни ты, ни твои люди за меня не поручатся.
— Зачем нам зря подставляться?
— Вот и я говорю, — посланец волхвов задумчиво покивал головой. — Что ж, придется другие пути-дорожки выгадывать. Есть у меня одна мысль, чтоб ни тебя, ни меня не подставить.
— Какая еще мысль? — Ермил Кобыла подозрительно воззрился на гостя. Ох, не нравился ему этот мокроглазый шпынь, да вот обещал когда-то Малибору помочь, ежели что.
Вытерев глаза, гость посмотрел на него и вдруг улыбнулся:
— Скажи-ка, любезнейший господин, раз княжья челядь в корчму к тебе не заходит — дорого — так, может, они в другом месте собираются?
— Да нигде они не собираются, это у вас в Новгороде порядки вольные, а у нас, чтоб челядин где ни попало шатался, да быть такого не может!
— Хорошо, не челядин. Скажем, дружинник… Внешнюю стену кто охраняет? Младшая дружина?
— Ну, наверное, они. Больше некому.
— А ристалища у них часто бывают?
— У молодших — часто, — кивнул Ермил. — Эвон, сразу за южными воротцами, на лугу.
— На лугу, говоришь…
С утра уже палило солнце — конец апреля-березозола, а все ж жарит уже, словно лето. Так бывало частенько, по всем приметам — май-травень зело холодным будет. А сейчас что ж — почки на деревьях разбухли, а на некоторых так и вообще появились уже клейкие нежно-зеленые листики. Разопрела земля. Тепло — вроде бы и сажать можно. Однако не торопились люди, землицу — да, рыхлили бороной суковаткой, — а чтоб семена бросить, это уж последним глупцом быть надо. Будут, будут еще и утренние морозцы, и холод, и проливные дожди, и, не дай-то боги, снег. Вот и не спешили с севом. А что тепло было — так то и неплохо, после зимней стужи погреться. Особенно после полудня. Уж так жарило!
Прятавшийся в кустах Дивьян поправил на голове тяжелый шлем. Снять бы его, да старшой строго-настрого запретил, Снорри. Молод варяг, а учитель строгий, не раз и не два гонял уже вокруг рощицы всю младшую дружину, особенно новичков — Дивьяна, Лашка, еще нескольких парней с ближних усадеб. Сначала бегали — в кольчугах, с мечами, копьями, в шлемах тяжелых, — затем воинские игрища устраивали. Кто кого быстрее тупой стрелой поразит? Ну, здесь-то Дивьяну равных почти не было — чай, с раннего детства охотник. Вот и сейчас — притаился в низине, за кусточками — хоть и маленькие еще листья, а все ж какое-никакое укрытие. Ага, вон кто-то бежит поверху… Ну-ка!