В отдалении что-то варилось на большом костре, поднимался черный дым, человек десять заключенных, с лицами, обвязанными футболками, толпились вокруг огня. Запах стоял невыносимый.
— Дурь варят.
Реверди знал, как готовят такого рода дрянь. Это нетрудно — растворители, таблетки для похудания, сточные воды… Настоящий нектар. Подобное производство сопряжено только с одной проблемой: смесь взрывоопасна. Охотников связываться с ней, как правило, находится немного. Но здесь умельцы нашлись. Уже приговоренные, которых не пугала перспектива разлететься клочьями по стенам.
Эрик направился ко входу в подвал. Реверди — за ним. После солнечного света темнота оглушила его будто молотом. Ему пришлось остановиться: он больше ничего не видел. Понемногу глаза привыкли к мраку. Тут был настоящий проспект цилиндрической формы, забитый людьми, как станция метро в часы пик. Они сидели группами, прислонившись к вогнутым стенам, вдоль которых стояли палатки из тряпья. Эрик шел вперед, обходя эти лохмотья. От колеблющихся огоньков шел сильный запах нефти. Люди сидели скорчившись в звериных позах. Некоторые лежали, трясясь под тряпками. Реверди не знал, был ли у них СПИД, но у всех у них шла ломка.
Он узнал призраки, появлявшиеся в медпункте в надежде выпросить какие-то лекарства, чтобы облегчить свои мучения. Потом они возвращались сюда, в царство заброшенных труб. Чтобы торговать своими таблетками. Вкалывать себе зелье, растворенное в сточной воде. Заражать друг друга старыми шприцами. Он уже не задавался вопросом о том, зачем Эрик привел его сюда. Наверное, в этой мертвецкой кто-то кончался.
Они перешагивали через неподвижные тела. Жак отмечал знакомые признаки. Вздутые затвердевшие вены; конечности, покрытые синяками; лица, обтянутые кожей. Он видел также руки и ноги без пальцев. Типично для тюрем: героинщики в состоянии транса теряют чувствительность. Пока они парят в облаках, крысы отгрызают им конечности. Потом они просыпаются, обглоданные, как косточка от окорока.
Вдруг Реверди понял, что они оказались в своего рода «зале совещаний». Вокруг горевшего в центре костра сидели по-турецки какие-то люди: неподвижные, с остановившимся взглядом. Двигались только их челюсти. Они беспрестанно жевали. Казалось, их челюстями движет некая дьявольская сила, тогда как тело уже умерло.
— Окурок, — прошептал Эрик. — То, что остается в трубке после курения опиума. Так спекается, что курить уже невозможно. Тогда они его жуют. Жуют, пока не смогут проглотить и хоть что-то ощутить…
Реверди почувствовал, как в нем снова закипает злость.