Против собственной воли Хадиджа опустила глаза: кровь растеклась вокруг стула в радиусе одного метра. Ее удивило собственное спокойствие. Наверное, все дело в том, как это обставлено. В полной нереальности всего, что ее окружало. Она оказалась в каком-то театре, окрашенном в розовые и золотые тона. Сама в это не веря. Не принимая новой данности: теперь она одна. Совершенно одна лицом к лицу с убийцей. Единственный полицейский, которому она могла доверять, мертв. А Марк — то ли мертв, то ли жив.
— Есть какие-нибудь надписи?
— Нет.
— Окна и двери были законопачены?
— Нет. У него не было времени, чтобы так подготовиться. Поразительно, что он вообще смог усадить Мишеля на этот стул. Мишель только с виду был таким ангелочком, на самом деле он…
Лейтенант подавил всхлип. Его лицо, голос, поведение — все было безнадежно заурядным. Конечно, для его профессии это большой плюс, но Хадиджа никогда в жизни не смогла бы узнать его на улице.
— Самое дикое, — продолжил он, высморкавшись, — что соседи ничего не слышали. Может быть, он ему вколол наркотик. Анализы покажут. В любом случае это точно Реверди. Больше сомневаться не приходится: мерзавец жив.
Хадиджа не шевелилась. Полярный холод сковал все ее члены, подбирался к самому сердцу. Она начала ходить по комнате, чтобы снять напряжение. Она смотрела на людей, которые сначала все фотографировали, потом стали осторожно задувать свечи и складывать брусочки воска в пластиковые пакеты.
— Эти бруски могут навести на след, — пояснил полицейский. — Вряд ли их можно найти повсюду. Надо будет расспросить пчеловодов, и…
— Я прошу вас только об одном, — перебила она.
— О чем?
— Я сама предупрежу Марка Дюпейра.
— Что ты делаешь?
— Собираю сумку. Я сматываюсь.
Марк, стоя в палате, собирал свои вещи. Двумя часами ранее он вышел из своей «легкой комы».
— Я все знаю.
— Откуда?
Он мотнул головой в сторону двери:
— Там только об этом и говорят.
— Я…
Марк подскочил к ней, схватил ее за плечи.
— Я ведь вас предупреждал? — Он немного понизил голос. — Я вас всех предупреждал. Боже мой! Реверди жив. Мы все через это пройдем.
— Тебе нельзя выходить, — сказала она слабым голосом, высвобождаясь из его объятий.
— Я буду вести себя спокойно.
— И куда ты?
— Я уеду за границу.
— За границу? Но… но врачи тебе не разрешат.
— Врачам нужна койка, и потом сегодня утром я разговаривал с психиатром. Он не имеет ничего против. По его мнению, я болен реальностью. Я должен погрузиться в нормальную жизнь. Так не будем терять время!
Хадиджа попробовала разыграть другую карту.
— Полиция не выпустит тебя из Франции. Ты — главный свидетель. И тебе грозит расследование.