После чего Мирон продолжил опрос:
— Татарча эйт? [11]
В знании этого языка никто не признался.
— Тогда у меня — все, — грустно сказал Мирон, заполняя минусами очередной столбик. — Балис, твоя очередь.
— Боюсь, шансов мало. Для начала — литовский. Ar jus kalbate lietuviskai? [12]
Молчание.
— Kas te rДДgite eesti keelt? [13]
Молчание.
— Других языков я, можно сказать, не знаю.
— А можно сказать, что ещё кое-что знаешь? — хитро усмехнулся Мирон.
— Ну, воспоминания детства кое-какие остались. Потом еще во Флоте пришлось с итальянским ознакомиться…
— Пробуй все, что можешь. Видишь же, для девочки и эльфа мы языка пока не подобрали.
— Хорошо. Vai jus runajat latviski? [14]
Молчание.
— Czy mowi panove po polsku? [15]
Молчание.
— Parla Italiano? [16]
Молчание.
— Все. Полное и окончательное все, — подвел итог Балис. — Белорусский выучить не сподобился, единственный раз слышал от Олежки Скобелева белорусскую речь только на неделе дружбы народов в седьмом классе: "Сердечно запрошаем подороже и попригоже Белорусси — краине блакитных озер, могутных сосен и щирых, процовитых людей".
И на эту цитату ни Наромарт, ни Анна-Селена не отреагировали.
— Белорусский нам бы вряд ли помог, — грустно улыбнулся Нижниченко. — Те, кто говорят на белорусском, должны хоть немного понимать и русский, и украинский. Так что — здесь нам ловить нечего. Кстати, а что, в Вильнюсе в семидесятых говорили на польском и латышском?
— Сразу видно, что в Прибалтике Вы, товарищ генерал, не работали.
— Не приходилось. А что всё-таки не так?
— Понимаешь, большинство тех, кто не бывал в Прибалтике, рассматривают её как единое целое. Для них каждый прибалт говорит на всех трех языках. А на самом-то деле, всё совсем по-другому. Три замкнутых на себя узких мирка. Каждый говорит на своём языке и не испытывает ни малейшего желания изучать чужой.
— Выходит, что…
— В Вильнюсе, естественно, говорили на литовском и русском.
— Ну а ты откуда взялся, такой нетипичный?
— Из Ленинграда. Я ж тебе рассказывал, когда гостил в Севастополе…
— Это я помню, — улыбнулся Мирон. — Просто интересно стало, если для литовцев говорить на эстонском и латышском настолько нетипично, то почему ты этими языками владеешь?
— Просто у меня в детстве было увлечение — языки учить. У меня же мама — наполовину эстонка. Так что с самого детства — три языка. Мне нравилось, хотелось еще какой-нибудь язык изучить. Родители только радовались. И пошло: английский, французский, немецкий… А польский и латышский — это уже в Вильнюсе, когда постарше был. Друзья были — латыши и поляки. Вот их-то я немного и поэксплуатировал.