— Дура, зачем ты теперь рассказываешь, что у тебя есть?!
Затем, что я ничего не отдам! Я всю жизнь своим горбом пашу, и мне с неба никогда ничего не сыпалось! Я пахала не для того, чтобы кто-то надел маску, взял пистолет и пришел меня раскулачивать! Я пахала для того, чтобы прилично выглядеть, жить в чистоте и нормально питаться, потому что в наше страшное время даже питание — роскошь. Вот так-то! Пусть он лучше меня убивает, чем грабит!
— Ты чего несешь? — ткнула я Риту в бок.
— Я ничего не несу, я говорю то, что думаю. Пусть он лучше убьет меня из своего пистолета, но ни своего золота, ни своего видеомагнитофона, ни своих сапог я ему не отдам! Это я заявляю окончательно и бесповоротно.
— Еще скажи, что пусть лучше он тебя убьет, чем к тебе в холодильник залезет. Не говори так. Не могут материальные ценности быть дороже жизни! Мы не знаем, что это за человек. Может быть, он какой-то больной? Если он пришел сюда грабить, пусть лучше возьмет то, что посчитает нужным, и уходит прочь. А убивать нас ни в коем случае не нужно!
— Нас не только убивать не нужно, но и грабить тоже!
— Я тебе говорю, пусть лучше ограбит, чем случится самое плохое. Я тебе все потом компенсирую. Не переживай. Пусть лучше он ограбит и уйдет с богом.
— Заткнитесь вы обе! — Незнакомец ткнул пистолет мне в висок и нервно крикнул еще раз: — Я последний раз повторяю, чтобы вы обе заткнулись. Вы хоть понимаете, что это значит — последний раз?! Мне не нужно ваше барахло! Оно мне на фиг не нужно!
Вот и хорошо. И на этом спасибо, — немного расслабилась Рита. — А я смотрю, такой представительный мужчина за моими новыми сапогами пришел… Я, конечно, не вижу вашего лица, а только телосложение и, по-моему, оно неплохое. И лицо у вас, наверно, представительное. Это по вашему голосу чувствуется. Баритон. Вы, наверно, начальником раньше где-то работали. Голос властный, командирский, мне всегда нравились такие мужские голоса. Такой мужчина и по жизни хозяин, и в постели тоже хозяин.
— Заткнись, дура! — Мужчина убрал пистолет от моего виска и наставил его на Риту. — Ты понимаешь, что я тебе говорю?!
По всей вероятности, от нервного напряжения у Ритки продолжалась настоящая истерика. Она кивала головой и говорила усталым голосом:
— Уберите, пожалуйста, свой пистолет. Он мне очень сильно на нервы действует, а нервы у меня не железные. Слабенькие. С вашим голосом да в постели бы командовать… Чувствуется, что вы мужчина приличный, а так кричите на беззащитных женщин, что мне даже как-то не по себе становится.
— Да что ты про постель все? Я знаю, что у Артема с этим делом неважнецки, — сказала я, даже не посмотрев в сторону незнакомца.