Но еще пахло развороченной землей – словно бедой.
Лён оглянулся. Зорко тоже оглянулся. Позади них дубняк был вырван и раскидан. Громоздились песчаные груды, из них торчали балки. Одна балка – толстенная, как шкаф – валялась на песке. А поперек нее лежал навзничь голый мальчишка. С откинутой головой и отброшенными назад руками. С тонкими, проступившими под кожей ребрами. Совсем незагорелый…
– Лён… Он, что ли, неживой? А?..
Мальчик был совсем неживой. По его впалому животу по-хозяйски шел рыжий муравей.
Зорко всхлипнул, но сдержался. Нервно сказал:
– Надо его одеть и похоронить.
Лён вздрогнул:
– Господи, кто это? Откуда он тут?
– Ты что, не видишь? Ермилка…
– Нет…
Мальчик был совсем не такой, каким представлялся Лёну Ермилка. Тот – наверняка рыжий, круглощекий, коренастый такой малыш. А этот… этот был щуплый, как петушок Тиви, остролицый, темноволосый…
– Он… Смотри, мой сандаль…
На левой ноге мальчика была растоптанная сандалия. Зоркина.
“Господи, что мы скажем Динке… Да нет же!” – Лён упал на колени, ухом прижался к мальчишкиной груди…
“Тук… – милостиво толкнулось в тонкой, как у птахи, грудной клетке. – Тук… Тук…”
– Ермилка! – Лён затряс его за плечи.
Ресницы мальчика зашевелились. Зорко упал рядом, приподнял его голову…
Ермилка приходил в себя стремительно. Через минуту он уже сидел на балке, поматывал головой и улыбался. И улыбка была – точно Ермилкина, как у хитрого проказника.
– Быстро склеились мои атомы, да?
– А почему ты видимый? – робко спросил Зорко. В нем все еще сидела виноватость: от того, что недавно хотел хоронить Ермилку.
– Ой… правда… Наверно, это от взрыва. Ну, ничего, я скоро обратно…
– А пока оденься, – ворчливо предложил Лён. – Возьми вот это, – он стал снимать вязаную безрукавку.
– Ну-у! Она же колючая, без рубашки-то!
– Подожди… – Зорко лихо оторвал от своей голландки широкий воротник. Оказалось, что воротник с холщовой подкладкой. Зорко вцепился зубами, отодрал подкладку у нижнего края и у шейного выреза. Получилось вроде юбочки – наполовину белой, наполовину зеленой с полосками. – Надевай пока хоть это. Будешь как туземец…
Ермилка, хихикая и пританцовывая, обрядился в “юбочку”. Лён выдернул и отдал ему шнурки – чтобы подпоясался. А потом заметил:
– Ты же совсем незагорелый. Солнце встанет повыше – сразу обжаришься.
Тогда Зорко отдал Ермилке и голландку.
– Я-то все равно обугленный.
Голландка была Ермилке слишком длинна и широка. Лён сказал:
– Привидение. Кто попадется навстречу, в кусты шарахнется.
– Тут не бывает встречных, – отозвался Ермилка. – Это особая дорога. Здесь же Безлюдное Пространство…